Гарету хотелось смеяться – громко, весело. Джейми спасен. Боу любит его. И он дома. Джейми и Боу еще не заметили Гарета, и он мог вволю понаблюдать. Он чувствовал себя счастливым главой семейства, и все тут, включая дом, лужайку, сад, и, конечно, резвящуюся группу на лужайке, принадлежало ему.

На лице Джейми читалось негодование.

– Сидеть, Гулли! – приказал он. – Не лежать, сидеть!

Пес по-прежнему не обращал на него внимания, лишь помахал хвостом. Гулливера успели как следует отмыть и расчесать, с тех пор как он в последний раз видел пса. Его белая шерсть теперь стала по-настоящему белой, колтуны исчезли.

Джейми наклонился и похлопал собаку по морде.

– Гулли, встань!

Пес перевернулся на спину, выставляя напоказ живот. Боу почесала ему брюшко.

– Не думаю, что тебе удастся его одолеть, – громко сказал Гарет.

Все трое подпрыгнули от неожиданности.

Джейми сморщился, словно собрался заплакать, но прятаться за юбку Боу, как делал раньше, не стал. Боу улыбнулась мужу и протянула ему руку. Гарет подошел и помог ей подняться.

– Грэнби? – воскликнула она, искательно заглядывая мужу в глаза.

– На пути в Ньюгейтскую тюрьму, – сказал Гарет.

Джейми опустился на корточки рядом с псом, спиной к ним, и Гарет, воспользовавшись случаем, поцеловал Боу в губы.

– А мистер Нолан?

– Ему придется выступить свидетелем, но после суда он будет свободен во всех смыслах. Грэнби не в том положении, чтобы предъявлять претензии, даже если бы ему не светила виселица.

Боу усмехнулась.

– Нашлись его долговые расписки, да?

– И все сгорели. Все до одной, – с чувством глубокого удовлетворения сообщил Гарет.

Боу переполняло счастье. Так, что даже дышать было трудно. Она прижалась к мужу и прошептала:

– Я так по тебе скучала!

– И я тоже.

– Хорошо. Еще бы ты не скучал. – Она оглянулась через плечо. Гарет проследил за ее взглядом. Джейми сидел на траве рядом с собакой, и пес сосредоточенно его облизывал.

– Поцелуй меня еще раз и скажи, что любишь.

– А надо?

Боу больно его ущипнула и состроила гримасу как у Джейми, когда он собирался заплакать. Гарет поцеловал ее в кончик носа, потом в щеку и лишь затем в губы.

– Я люблю тебя, детка. Можешь не сомневаться.