– Да я смеюсь, потому что не был готов к такому быстрому согласию и, как последний аргумент, был готов отдать тебе вот это. – Он достал из кармана знакомый футляр, обшитый черным бархатом, и, открыв его, показал мне пенсне с тонкими зелеными пленками паинита вместо стекол.

– Хочу! – Я требовательно протянул к футляру руку.

– Э-э-э, нет, сам виноват, что не стал настаивать! – Он засмеялся и внаглую закрыл перед моими глазами футляр, убирая его в карман.

– Учитель! – возмутился я, но уже в его спину, когда он стремглав бросился к двери, несмотря на возраст и обычную размеренность.

«Да пофигу, еще заработаю себе на них. Свой камень я никому не дам распустить на пластины! Тем более теперь, с новым статусом, полномочия мои станут шире, а контроль, надеюсь, – меньше».

Целая неделя потребовалась мне, чтобы прийти в себя после удара доблестного стража порядка, и еще одна, чтобы не думать о морфии. Проклятые полицейские кололи мне наркотик вместо снотворного, так что две недели ломки мне были обеспечены. Я даже не подозревал, что это так больно, но еще страшнее было то, что я хотел махнуть рукой на свои принципы и позвать слуг с новой дозой. Почему я этого не сделал, до сих пор не понимаю, видимо, сознание привыкло подчинять себе окружающую действительность, чем прогибаться под потребности организма. Как бы то ни было, две недели спустя, бледный, чихающий, со слезящимися глазами, я впервые покинул имение, чтобы наконец увидеть свой новый дом.

Пока мы ехали в мое поместье, учитель рассказывал, что представление нового исповедника решили провести без меня: я был не совсем здоров, но самое главное – все побоялись моей реакции на него. Хотя непонятно почему, я же прямым текстом сказал, что доволен полученными подарками и не собираюсь мстить конкретно ему. Единственное, что я попросил в дополнение к новым привилегиям, – выполнить обещание, которое мне дал сэр Артур перед тем, как я вступил в проект «Аргус» – я хотел собственную лабораторию и быть как можно ближе к фронту. Катастрофическая нехватка материала для работы порой выводила меня из себя, и все опыты нужно было проводить осторожно, учитывая все последствия своих шагов. Мне же хотелось иметь безграничные возможности для экспериментов. Такие, как тогда, на фронте. Сэр Артур скривился, когда я ему об этом напомнил, и обещал подумать. Я думаю, он не желал отпускать меня в прифронтовую полосу, так что особых иллюзий я не питал, но мне хотелось вырваться отсюда как можно быстрее, тем более что в столице осталось закончить лишь пару-тройку дел. Все неприятные воспоминания моей жизни были связаны с этим городом, поэтому я и хотел как можно быстрее забыться в работе – фронт исследований открывался у меня обширный.

– В общем, красивый, молодой мужчина, Энни он сразу понравился, – учитель продолжал говорить, несмотря на то что я был погружен в свои мысли, – хотя, конечно, очень дерзкий. Все же надо было тайной полиции сильнее на него нажать на допросах, так как осознание им того факта, что, несмотря на все его грехи, империя заключила с ним сделку, гонора ему добавило сильно.

– Жаль, я его не увидел, – вернулся я из собственных мыслей, – я ведь и не знаю даже, как он выглядит, только по вашим описаниям.

– Кстати, может быть, все же поедем по Пиккадилли? – поинтересовался он, меняя тему. – Вчера был парад, на котором всем жителям Лондона показали наш корабль, площадь была битком забита, яблоку негде было упасть.

– А сейчас что там делать? – удивился я. – Хоть это нам и по пути.

– По многочисленным просьбам жителей сегодня он должен еще раз пролететь в полдень мимо площади, так что я бы хотел увидеть его полет.

– Как хотите, учитель, – пожал плечами я, и он тут же отдал приказ водителю на смену маршрута. – Мы же с вами видели его целиком, к тому же участвовали в предполетной подготовке и видели, что он легко отрывается от земли. Что вы хотите еще там рассмотреть?

– Отрывается и летит высоко в небе – не одно и то же, Рэджи, – не согласился со мной старый исповедник. – Неужели тебе ничуть не интересно?

Мы сделали два поворота и выехали на широкую улицу, полную машин. Пришлось снизить скорость, чтобы не столкнуться со мчащимися пароциклами и парокарами различных модификаций и размеров.

– А вы, кстати, почему вчера не присутствовали на этом параде? – Я вспомнил, что видел приглашение на праздник у него на столе, причем, судя по вензелям на бумаге, место было явно не в простой ложе.

Он замолчал и только спустя минуту разглядывания домов в окно машины наконец признался:

– У меня был обед с родителями Элизы.

– Что? – Я едва не подскочил на месте, столь неожиданными оказались его слова. – Что вы там делали?

– Попросил ее руки, и они согласились. – Старый исповедник старательно не смотрел мне в глаза.

– Да… дела… – Я не знал, что и сказать. Даже не думал, что у них зайдет все так далеко. Он пожилой человек, хотя, конечно, очень видный сановник, приближенный ко двору, а она молодая перспективная дворянка, пусть и с небольшим приданым. Как они могли сойтись так близко, чтобы пожениться? Это было выше моего понимания.

– Я не хотел тебе говорить, но раз зашла речь, лучше ты узнаешь об этом от меня.

– Спасибо, теперь буду знать, – иронично ответил я, все еще не укладывая в голове произошедшее. – Вам-то это зачем, сэр Энтони?

– Ты меня не поймешь, Рэджи. – Он по-прежнему не отводил взгляда от окна. – Ты слишком молод, чтобы думать о старости, а также с кем ты ее встретишь и проведешь.

– Это ваше дело, учитель. – Я его не понимал, но ведь это и правда было только его дело – с кем жить и встречаться. – Я просто приму это как факт, но на свадьбу меня не зовите.

– Даже не думал, – чуть повернулся он, и я увидел ухмылку у него на лице. – Все будут чувствовать себя неуютно.

– Вы тогда поговорите с сэром Артуром, чтобы отправил меня ближе к фронту, – закинул я удочку очередной раз. – Все равно особой пользы от меня сейчас в столице нет, а новый корабль только заложили на верфи. Два-три месяца у меня точно есть, чтобы поработать над своими теориями.

– Такое сложно согласовать. – Он наконец повернулся ко мне лицом. – Только империя благодаря талантам главы тайной полиции приросла двумя хорошими исповедниками, как по прихоти одного из них нужно устраивать себе головную боль с охраной и обеспечением его безопасности. Ты ведь понимаешь, что сейчас фронт далеко не такой мирный, как тогда, когда ты там был? Бои ведутся с применением артиллерии и стрелкового оружия, да ты и сам видел, какие вереницы раненых ползут с фронта. И это я молчу про тех, кто сложил там свою голову. Официальная статистика в газетах занижена минимум раза в три.

– Я могу, конечно, и в тюрьме тренироваться, но не думаю, что судьи обрадуются, когда некого станет тащить на эшафот. Мне бы хотелось проверить все свои наработки и теории, а они пока лежат на полке в дальнем углу памяти.

Исповедник покачал головой и осуждающе посмотрел на меня: