Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поеду я, — непреклонно сказал Денис. — Воспользуйся моим неофициальным статусом, дядь Сань! Мне-то выписывать командировку не надо. Уже иду собирать чемодан.
— Что ж, логично, — согласился Турецкий. — Если поедет кто-то из наших следователей прокуратуры, Колобов может узнать. А может, и не узнает. Но рисковать не стоит. А так, ты, Денис, для всех поедешь в Карелию поудить рыбку и собирать грибы. Завтра же передам тебе название и номер пансионата, в котором ты якобы собрался отдыхать.
— Ну и конспираторы, — вздохнула Люся.
— Совершенно верно, — кивнул Турецкий. — А иначе в нашей ситуации нельзя. У меня к вам больше нет вопросов. А у вас ко мне есть?
Люся переглянулась с Денисом, потом встала:
— Меня все равно бы одну не отпустили… Работы полно, а подвергать опасности других я не имею права… Я и так потеряла много времени с вашим Забельским, черт бы его побрал…
Когда они снова остались вдвоем, Денис спросил у Турецкого:
— Значит, в Калач поеду я?
— Да, ты. Но для всех ты едешь в Карелию.
— А как же я оставлю Рощина без присмотра? — закручинился молодой сыскарь. — Может, мне все-таки нацелить на него своих топтунов? Организовать наружку?
— Я тебе уже все объяснил. Ничего не надо, ты понял меня?
— Считаешь, с ним и так все ясно?
— О нем мы можем твердо сказать только одно: он очень опасен. И станет еще опаснее, если поймет, что мы загоняем его в угол.
— А с чего вдруг он это узнает? И от кого?
— От нас. От твоих топтунов, от кого же еще? Это вам не беглого мужа выслеживать, неужели непонятно? Слушай… — Александр Борисович заходил по кабинету, потом остановился перед Денисом. — Вот что я сделаю: дам официальный запрос в ГУВД на его пистолет, из которого он убил Корягина.
— Ничего не понимаю… Ты же только что совсем другое говорил: он станет еще опаснее, когда поймет, что мы загоняем его в угол? Что-то ты меня совсем запутал.
— Говорил… Но именно потому, — Турецкий снова заходил по кабинету, — что он способен на все. Мы уже можем предположить его виновником будто бы случайной смерти нескольких человек. О других возможных и будущих жертвах мы пока не знаем. Мы должны позаботиться об их безопасности, понимаешь? Тех, кто меньше нас с тобой защищен.
— Ты хочешь его отвлечь, я так это понял, — кивнул Грязнов.
— Не только. Я хочу его спровоцировать.
— Ах вон оно что… Нет, опять не понял.
— Когда мы затребуем его пистолет, он, увидев, что разоблачен, сразу себя проявит и станет опасен не только для нас. Но и для своих хозяев.
— Ну-ну, — сказал озабоченный Денис после паузы.
— Нужно поспешить сделать все так, чтобы он больше никого не смог убить, — твердо сказал Турецкий. — Физически. Все, время… — Он взглянул на часы. — Через десять минут я должен быть у Курбанова.
— Андрей Владимирович, у себя? — спросил Турецкий у секретарши, но она не успела ответить.
— Заходи, Александр Борисович! — окликнул его в приоткрытую дверь своего кабинета Курбанов. Он появился в дверях, потянул руку для пожатия, — Жду тебя с докладом уже семь минут. Опаздываешь, однако…
И пропустил Турецкого в дверь.
— Люба, меня ни для кого нет, — сказал он секретарше.
Они сели за приставной стол друг напротив друга, с полминуты прощупывая друг друга взглядами, наконец Турецкий молча протянул ему запрос в ГУВД.
— Он офицер ФСБ? — Курбанов поднял глаза от бумаги. — Ты вообще представляешь, о чем запрашиваешь? Наверняка это дело уже передали с Петровки на Лубянку.
— Даже очень хорошо представляю… — спокойно ответил Турецкий. — Если так, отправим запрос в ФСБ.
— Напомни мне, кто такой этот капитан Рощин? — попросил Курбанов. — Я где-то и что-то о нем слышал… А ты мне никогда и ничего о нем не говорил.
— Он недавно застрелил бывшего уголовника Корягина у него на квартире, — подсказал Турецкий. — Когда вступился за его сожительницу.
— А, вспомнил, это показывали. Его спас бронежилет…
— Который он предусмотрительно надел, идя к ней на свидание, — дополнил Турецкий.
— Мы-то здесь с какого боку-припеку?
— Мы завели дело об убийстве и прослушивании журналиста Бородина, — напомнил Турецкий. — Там есть и другие убийства.
— И он везде фигурирует?
— Да.
— Он из ФСБ. Ты ведь понимаешь, какие здесь могут возникнуть последствия? — снова спросил Курбанов после продолжительного молчания.
— Да, представляю. В ФСБ нам должны спасибо сказать, когда мы разоблачим его и тех, кто за ним стоит. Именно поэтому я настаиваю на необходимости нашего запроса. — Он кивком указал на бумагу, лежавшую перед Курбановым.
— То есть ты на сто процентов уверен, что это необходимо для твоего расследования? Именно сейчас? Нет, как хочешь, но у меня впечатление, что ты недоговариваешь… — Вышестоящее лицо отложило ручку, откинулось назад.
— Не первый год замужем, Андрей Владимирович, — терпеливо ответил Турецкий.
— Ну так выкладывай, выкладывай… Какой еще пистолет?
— Есть достоверная информация: Рощин работал дознавателем в милиции, когда вел расследование преступления, совершенного группой подростков, которыми командовал этот самый Корягин. Подростки сели, Корягина подвели под амнистию. Впоследствии он стал криминальным авторитетом по кличке Севрюга… И вот они снова встретились.
Курбанов молча подписал, пододвинул бумагу к Турецкому.
— У тебя все? Или что-то еще, такое же неожиданное?
— Нет, на сегодня неожиданности закончились.
Когда Турецкий вышел, Курбанов какое-то время сидел в кресле, закрыв глаза и откинув назад голову.
Черт знает какую игру затеял Турецкий… Во всяком случае, было бы правильным и своевременным ему подыграть. Наверйяка он сейчас знает больше, чем говорит. Но слишком давить не стоит. Может заподозрить. Какая-то в нем спокойная решимость, которая раньше не часто проявлялась. Конечно, сейчас необходимо сразу передать мяч на половину поля начальства. Пусть с этим разбираются те, кто кашу заварил…
Он энергично выдохнул, тряхнул головой, взглянул на часы.
Мне-то чего опасаться, думал он, набирая номер. Наше дело прокукарекать. А там хоть не рассветай.
— Алло, это опять я. Только что от меня вышел Турецкий. Он принес на подпись запрос в ГУВД на дело об убийстве капитаном ФСБ Рощиным одного бывшего криминального авторитета по фамилии Корягин.
— И что теперь? — недовольно спросил собеседник.
Петухам, которые разбудили или потревожили хозяина раньше времени, обычно рубят головы, подумал Курбанов.