тихий щелчок под ладонью, которую я тут же испуганно отдернула, и камень в буквальном смысле выпал из стены, открывая мне крохотную, темную нишу.

– Умно, здесь бы никто тебя не искал, – с усмешкой пробормотала, осторожно вытаскивая из тайника небольшой холщовый мешочек. Веревка, стягивающая его края, поддалась мне не сразу, но спустя минут пять я все же вытряхнула из него серебристую цепочку с кулоном. Было нетрудно догадаться, что отец Лоран и граф Лавастин говорили о нем, но вот незадача – в кулоне было три каста под камни. Два из них занимали голубой и желто-огненный кристаллы, а вот центральный оказался пустым, но его форма была мне знакома.

– Что если… – недоговорила я, вспомнив о подарке Огонька, дрожащими руками достала из-под платья такой же холщовый мешочек, вытащила из него серый камешек и с легкостью вложила его в пустой каст в кулоне, – идеально.

Тянуть с примеркой необычного украшения я не стала, в голове все ещё громко звучали слова графа Лавастина: «Надень его, и твой дар войдет в полную силу», а в груди разрасталось надежда, что обретя силу – дар Дегаты, я смогу защитить себя и Эйли…

Нетерпеливо перекидывая через голову длинную, серебряную, потемневшую от времени цепочку, я, почувствовав холодный металл на своей коже, тотчас затаила дыхание и прислушалась. Но ничего, совершенно ничего не происходило.

– Нет… нет, должно получиться. Делай, что должен, делай, – обречённо простонала я. От разрывающей меня на части обиды и злости в отчаянии ударила кулаком по стене, с глухими рыданиями сползая на пол, сквозь слезы прошептала, – ну, давай, давай же…

Боль пришла не сразу… она раскаленной петлей впилась в мое тело, там, где металл касался кожи, и разрасталась подобно лесному пожару. Ноги и руки сводило судорогой, горло будто сдавила чья-то невидимая рука, а в груди нестерпимо жгло. Прикусив губу до крови, я, стиснув руки в кулак, давилась собственными стонами. Захлёбывалась пронизывающей болью, пока мое тело сотрясало от невыносимого жара. Голова, казалось, лопнет от гула и грохота, разрушительной волной обрушившихся на меня. В какой-то момент я не выдержала и попыталась стащить с себя горящую огнем петлю, но кулон и цепочка исчезли, будто их и не было. И только нестерпимый жар в груди напоминал мне, что все это не бред воспалённого от боли сознания.

Не знаю, сколько длился этот кошмар. Мысли стали тягучими, сознание погрузилось в благословенную тьму, и я уже не чувствовала этой жуткой боли. Пришла в себя, когда небо окрасили розовые лучи восходящего солнца. Лежа на полу у окна, я, смаргивая слезы, смотрела на серое, мрачно небо, на серую тучу, пологом нависшую над замком, на сверкающие вдали молнии и не шевелилась. Каждое незначительное движение причиняло безумную боль. Даже короткий вдох отзывался жуткой резью в горле, а подрагивание век отдавалось мучительными выстрелами в висках.

Только неимоверным усилием воли, стискивая зубы до скрежета, я вернула на место выпавший из стены камень, доползла до кровати и в изнеможении опустилась на подушки, проваливаясь в небытие…

Глава 50

Громкий стук… он с настойчивостью дятла бил по моему затылку, отдавая болью во всем теле. Яркий свет немилосердно слепил даже через смеженные веки. А от доносившегося протяжного, тонкого звука в голове звенело, и к горлу подступала тошнота.

Не сразу до моего мутного, будто море после шторма, сознания дошло, что в двери стучат, а противный звук – ничто иное, как голос Мэри.

С трудом собрав остатки сил, я заставила себя подняться с постели и, натыкаясь на сваленную в кучу мебель, подошла к выходу.

– Одну минуту, – отозвалась я нехотя и с тихим стоном принялась разгребать завал. О том, чтобы вернуть все по своим местам, не было и речи, сил хватило лишь сдвинуть в сторону натащенное, чтобы можно было пройти в покои.

– Это чего тут у вас, госпожа? – ошеломленно пробормотала горничная, ловко проскользнув с подносом в руках в образовавшуюся узкую щель.

– Убери здесь все, – распорядилась я, медленно возвращаясь к кровати. После физических усилий мое тело сотрясала дрожь, а кожа покрылась липкой испариной.

– Госпожа… – чуть замялась служанка, продолжая стоять недалеко от двери и не спеша браться за работу, – отец Лоран вас ждет на утреннюю молитву.

– Передай ему, что я себя плохо чувствую, – просипела, ничком упав на кровать.

– Вижу, госпожа, что вам совсем дурно, но… отец Лоран говорит, что молитва помогает и… он будет недоволен, леди Таллия, – прошептала Мэри, с сочувствием на меня посмотрев, – вы позавтракайте, может, полегчает. А я пока вам вот чего скажу: королевский посланник два часа, как замок оставил, и хозяин следом за ним отбыл, Эрл сказал, пять дней графа не будет.

– Графа Лавастина нет в замке? – ухватилась за радостную весть, невольно почувствовав облегчение. Будь здесь «дядюшка», он непременно бы заметил мое состояние и быстро докопался бы до истины.

– Нет его, леди Таллия уехал. Эрл вместо него замком управляет, да отец Лоран следит, чтоб значит, ой… спешить надо, не одобряет отец пропусков. Идемте, госпожа, я помогу вам умыться и одеться, а отвар выпьете – глядишь, поправитесь, – запричитала Мэри. Метнувшись к столу, она оставила там поднос, заставленный тарелками, и поспешила ко мне.

– Спасибо, Мэри, – поблагодарила девушку, понимая, что сегодня я без ее помощи точно не справлюсь, и, опираясь на руку горничной, пошаркала к камину.

– Ох… вы, госпожа, на диван присядьте, а я умывальный столик притащу. И надо было вам тут городить, чай не в замке проклятого, здесь вам никто дурного не сделает, – едва слышно заворчала служанка, разбирая построенную мной баррикаду, – а как народ порадовался, что хозяйка вернулась! Граф Лавастин, чтоб ему… идите, госпожа.

Мне было жутко интересно, с чего у слуг в замке такая немилость к «дядюшке», но расспрашивать и правда времени не было. Отец Лоран действительно был ревностным служителем, и пропустить ежевечерние исповеди и утренние молитвы можно было только по уважительной причине – смерть.

– Какой наряд, госпожа? Этот или красное? – прервала мои воспоминания Мэри. Я, не глядя на предложенное, коротко бросив: «Красное», медленно потянула ворот своего платья, боясь увидеть под ним обугленную кожу, в месте, где была цепочка с кулоном…

– Невероятно, – потрясенно выдохнула, рывком отдергивая ворот ещё сильнее. На коже не осталось ни следа: ровная, белоснежная и без шрамов. Даже ни намека на то, что ещё несколько часов назад здесь висел кулон, который прожигал меня насквозь, а цепочка пыталась задушить меня огненной петлей.

– Да, красивое, –