Хождения в Призрачный Мир ни для кого не проходят даром. Каждый, кто там побывал, оставил среди зелёных холмов, осколок собственной души. И никто не может быть уверен в том, что после смерти этот осколок будет возвращён.

Из духовного завещания Лина Трагора, придворного мага императора Ионы Доргона VII Безмятежного.

Над клубящимся серым живым туманом снова, в который раз, возвышались вершины зелёных холмов. Теперь, стоило сомкнуть веки, и призрачный мир сам являлся ему – не надо было произносить заклинаний, не надо было даже слишком сильно этого хотеть. Горизонт сливался с бледными небесами, холмы приходили в движение, словно волны, и на зыбких склонах расцветали и гасли бесчисленные огоньки, откуда-то доносился негромкий смех и перезвон колокольчиков, но те, кто смеялся, оставались невидимыми. В который раз он возвращался сюда, и в который раз здесь не было учителя…

Судьба была слишком щедра, не скупясь на подарки – уже три фрагмента чудесного полотна чародея Хатто были спрятаны, одна Йурга знает где… На один больше, чем Тоббо удалось добыть за полторы сотни лет странствий среди людей… Но радости это не приносило. Наоборот, чем охотнее удача шла в руке, тем неспокойнее становилось на душе.

Для кочевников Каппанга лоскут полотна был всего лишь вражеским знаменем, взятым в бою, и он лежал, словно коврик, в шатре Тейха Оо, вождя дикарей. Что может быть приятнее, чем каждый день попирать ногами знамя врага… Его топтал каждый, кому выпадала честь предстать перед вождём.

Наверное, Оо давно не видел живого сотника имперской линейной пехоты, и пленника привели в его шатёр. Белоснежные горные пики под сводом высокого неба лежали у самого входа, чтобы каждый мог вытереть о них грязные подошвы, но вечные краски сияли чистыми цветами, и рыжая глина с сапог дикарей исчезала в этой живой глубине, полной полуденного света. Значит, альвы пришли в этот мир ровно в полдень… Охранник ткнул его в спину древком плети, но, вместо того, чтобы сделать шаг навстречу сидящему на бархатных пуховых подушках сморщенному тощему старичку с куцей бородой, Трелли упал на колени, и тут же рядом с ним возникла призрачная кошка Йурга, а потом повторилась та же история, что и в императорском дворце, даже, пожалуй, проще – здесь никто ни во что не превращался, она просто схватила зубами небо, висящее над Кармеллом, угрожающе рыкнула и прыгнула в степь, прорвав тонкую ткань шатра.

Йурга могла бы просто исчезнуть вместе со своей добычей, но ей, наверное, доставляло удовольствие дразнить перепуганных людей, вилять у них под носом распушённым хвостом и, в тот момент, когда кольцо облавы смыкалось вокруг неё, исчезать, оставляя в воздухе рой колких искр.

Пока дикари, преодолевая страх, пытались ловить кошку богов, Трелли, оставленный без внимания, просто ушёл – ему даже не пришлось отводить глаза своим конвоирам, которых поглотила общая суматоха.

Неподалёку тянулась цепь холмов, поросших мелким кустарником, и становище кочевников скрылось за ними, прежде чем там стихли топот и крики. Йурга ещё долго дразнила своих преследователей, может быть, специально, чтобы дать хозяину уйти. Хозяину… Но Трелли до сих пор не мог понять, кто кому принадлежит – он кошке, или кошка ему. Чтобы подчинить себе этого призрачного зверя, мало было знать его имя, и ещё неизвестно, легко ли будет ли забрать у неё фрагменты чудесного полотна…

Скрипнула дверные петли, и живые холмы погрузились в туман, который тут же рассеялся, уступая место дощатому потолку, освещённому одиноким сальным светильником.

– Не желает ли господин бродяга поужинать, – поинтересовалась, дородная хозяйка таверны, не переступив через порог.

– Господин бродяга желает спать и не желает, чтоб ему мешали, – ответил постоялец, повернувшись лицом к стене, и дверь тут же захлопнулась.

Когда Трелли вошёл в эту таверну, стоявшую у дороги неподалёку от южных ворот вольного портового города Тароса, хозяйка, глянув на лохмотья, в которые превратился мундир сотника линейной пехоты, начала на него угрожающе надвигаться, размахивая поганым веником, сообщая на ходу, что всяким бродягам в её приличном заведении делать нечего, что здесь ночуют и кушают только те, у кого в кармане что-нибудь звенит, а всякой шелупони она даёт от ворот поворот, а если кто вздумает без спросу ломиться, то недолго и стражников позвать – малец какой-нибудь живо до городских ворот домчится.

Но золотой дорги, который спасся от кочевников, завалившись за подкладку, исправил положение. Хозяйка даже отсчитала горсть мелких серебряных монет на сдачу и, взяв светильник, привела постояльца в эту комнату. Тогда сил хватило лишь на то, чтобы упасть на узкую деревянную койку, а затем увидеть ставшие привычными зелёные холмы и тающие в тумане белостенные замки.

– Зря отказался, – раздался над ухом знакомый голос. – Душе, конечно, легче, если тело тощает, но так и к Гинне недолго угодить.

– Тоббо?

– А кто же ещё… – отозвался учитель. – Или ты думаешь, что я тебе снюсь?

– Я не знаю… – Трелли посмотрел вверх, и увидел те же тёмные доски, по которым плясал слабый отблеск светильника. – Я шёл сюда много дней. Я спал под открытым небом на влажной траве. Я устал. Почему ты не приходил, Тоббо?

– Я не приходил? Это твоя душа заблудилась. С голодухи и хомячок мандром покажется. Меч нашёл?

– Нет, учитель. Прости…

– Я-то прощу, а вот от Китта достанется тебе на орехи, если узнает. А ведь я тебя сколько раз предупреждал, что люди – настоящие бестии, что они коварны, хитры и вероломны, и не следует им доверять ни в чём, особенно оборванцам.

– Я найду его! – Трелли приподнялся на локте, но вдруг почувствовал, что последние силы оставляют его.

– Не спеши. – Учитель едва заметно улыбнулся. – Придёт время, и меч сам найдёт тебя, а пока делай то, что должен…

– Учитель! – беспокойно произнёс Трелли, заметив, что призрачный силуэт Тоббо начинает потихоньку меркнуть. Учитель, скажи… Почему мне так легко всё достаётся? Почему у тех, кто ушёл раньше меня, ничего не получалось? Разве ты не мог и им послать на помощь Йургу? Почему…

– Всему своё время, малыш, – грустно ответил Тоббо. – Кто-то за гранью небес плетёт кружево судеб, и те нити, что перестают вплетаться в узор, рвутся… Не думай об этом. Просто делай своё дело.

– Значит, те, кто ушёл раньше меня, погибли?

– Да, малыш… Поэтому я и не очень-то и хотел, чтобы ты последовал за ними.

Трелли вспомнил давний вечер у костра и те слова, что он с жаром выкрикивал, пугая лягушек: "Мудрый Тоббо, если я чего-то не знаю – скажи мне… Если я чего-то не умею – научи меня. Научи меня понимать их речь и говорить на их языке, расскажи мне об их обычаях и о том, что такое хитрость и коварство. Я буду стараться, мудрый Тоббо…" Тогда он был готов на всё, только бы покинуть остров на болоте, куда люди не смогли бы добраться ещё сотни лет. Тогда же он решил, что если Тоббо откажет ему в учении, то лучше самому отправиться на поиски, и будь, что будет… Это теперь ясно, что дошёл бы он тогда лишь до первого людского поселения или до первого дикого зверя, или вообще не смог бы перейти болото.