нуля, стараясь не зацикливаться на совершенных в прошлом ошибках, и мы старались со всех сил, чтобы помочь ему в этом.

А ещё я заметила, что Глеб всё делал от души. Если кого-то ненавидел, то питал это чувство всем нутром. Если смеялся, то не только губами, но и каждой черточкой на лице, да так, что невольно начинали смеяться все вокруг. Если любил, то любил всем сердцем. Сильно, страстно, безрассудно. И я ни капельки не жаловалась. Я питалась его любовью, жила благодаря ей, дышала. Ведь по-другому никак.

— Вот так всегда, Варечка, — вздохнул Глеб, пытаясь спрятать улыбку. — Мы и за цветами с самого утра, и за селедкой, ещё и хвостики забабахали умопомрачительные, а кто-то до сих пор витает в облаках.

Это он мне?

— У меня уже всё готово, — забрала у него довольную Варю. — Стол тоже накрыт. Давайте перекусим быстро, чтобы не опоздать.

— А блузка? — удивилась доча.

— Сначала завтрак, потом всё остальное, а то я тебя знаю.

Варя первая прошмыгнула за стол, приблизив к себе тарелку с любимыми панкейками. Глеб тоже не отставал, видимо изрядно проголодавшись с утра, и только я растягивала удовольствие, соорудив себе бутерброд с достаточно сомнительной начинкой.

Ну а что? Поля у меня привередливая. Особенно по утрам. Попробуй угодить.

— Господи, как ты это ешь? — Глеб смотрел на меня с примесью сострадания и восторга. Я медленно впилась зубами в клубнично-селедочный паштет, специально растягивая удовольствие.

— Пап, лучше не смотри, — посоветовала Варя, — а то аппетит пропадет.

— Даже бюсь представить это сочетание.

— Это волшебный вкус, — заметила я со знанием дела. — Хотите попробовать? Тут на всех хватит.

Конечно, как и всегда в таких случаях, Глеб с Варей активно отмахивались, и наспех перекусив, убегали в другую комнату, оставив нас с Полькой наслаждаться необыкновенным блюдом в одиночку.

— Подумаешь, нам больше будет, да, дочка? — погладила я живот, смеясь с их реакции. — Они просто не понимают, насколько это вкусно.

После завтрака пришлось ускориться. Я была собрана, а вот с Варей пришлось повозиться. Глеб тоже молодец, быстро впрыгнул в заготовленный ещё с вечера костюм и уже ждал нас на улице, нетерпеливо расхаживая возле подъезда.

— Мам, а я не толстая? — выдала вдруг Варя, рассматривая себя в зеркале на последок.

Я так и застыла с букет роз, не понимая, с чего вдруг такие вопросы. Варя у меня хрупкая девочка, пускай и с круглыми щечками, но пухленькой или полненькой её нельзя было назвать. Раньше да, было дело, но сейчас она вытянулась, превратившись в худенькую первоклашку.

— Нет, конечно, — подтолкнула её к двери. — Откуда такие мысли?

— Ну… Меня же будет нести на плече тот мальчик, помнишь? Выпускник. Мне вручат колокольчик и я должна буду трясти им, — начала объяснять, наматывая на палец вьющийся локон. — А вдруг он не сможет поднять меня? Саша сказал, что я тяжелая.

А-а-а… Вон оно что.

— И как это он понял, интересно знать?

Пока я закрывала дверь, Варя быстро призналась, что раньше её сводный брат всегда носил её на руках или катал на лошадке, а в свой последний приезд перед школой сказал, что она уже взрослая и мол, даже покраснел при этом.

Ох, детки… Мальчик просто засмущался или же действительно устал выполнять прихоти сестрёнки, а Варя, знай, накрутила себя.

— Нормальный у тебя вес. Рано ещё переживать по этому поводу. Тебе только семь лет. Саша просто устал таскать тебя постоянно. Он ведь тоже ещё ребёнок, пускай и старше. И вообще, Варюш, прекращай надоедать Саше. А то он в следующий раз не захочет приезжать.

— Захочет, — топнула ножкой, обидевшись. — Я люблю его, а он любит меня, и когда мы вырастем, то обязательно поженимся! Я знаю, он мне не родной брат.

Господи, терпения мне. Откуда у неё эти мысли? Мама бы сказала: «Яблочко от яблони», ибо при таких заявочках точно рано выскочит замуж.

— Ты сначала читать научись и таблицу умножения выучи, а потом поговорим о твоем замужестве, договорились?

Мне только снисходительно кивнули, и бросились вниз по лестнице, вопя на весь подъезд: «Папа, мы уже готовы». Бедные розы. Хоть бы дожили до конца линейки.

Несмотря на первый день осени, солнышко по-летнему радовало присутствующую на празднике детвору и их родителей. Повсюду звучали школьные песни, на деревьях и кустах пестрили разноцветные ленточки и воздушные шары. Первоклашки жались друг к дружке, выстроившись в линию на глазах у всей школы.

Если я переживала за Варю, то Глеб выглядел полностью расслабленным, вальяжно раскачиваясь с носка на пятку. И знаете? Правильно делал, потому как Варя вовсе не выглядела испуганной или дезориентированной. Не зря Глеб напутствовал её по пути в школу, объясняя, что страх самый худший враг.

Если все детки едва слышно рассказывали стишки, то дочка прокричала свой во весь голос, вызвав шквал бурных аплодисментов.

— Да не переживай ты так, — приобнял меня со спины Глеб, накрыв выступающий живот сильными руками. — Вот увидишь, всё будет хорошо.

— Ты бы слышал, о чем она сегодня говорила, — сокрушилась, прижимаясь к его груди. Мы стояли чуток в сторонке, так что никому не мешали своей болтовней.

— Это нормально. Она же растет, что ты хочешь? Ты главное не бойся и не нервничай попусту. Мы обязательно вырастим её сильной и смелой девушкой.

В том-то и проблема. Глеб имел на Варю сильное влияние и был едва ли не авторитетом. Нет, он не учил её ничему плохому. Отнюдь. Просто я, к своему стыду, иногда завидовала такому союзу.

— Ты такая сексуальная, — услышала его голос, едва не подпрыгнув. Когда требовалось разрядить обстановку, Глеб всегда прибегал к подобным уловкам.

— Ага, особенно на седьмом месяце беременности.

— Зато на тебя никто не смотрит, кроме меня.

— Ну спасибо! Ой, Глеб! — шикнула, чувствуя ягодицами напряженный пах. — Ты что себе позволяешь? — треснула его по руке, пытаясь отстраниться.

— Хочу, чтобы ты расслабилась. Ты слишком напряжена. В следующий раз никаких извращений с селедкой. Она на тебя плохо действует.

Я рассмеялась, прекрасно зная, что он выполнит любой мой каприз, и даже больше.

— А если серьёзно, — положил подбородок на мое плечо, продолжая смотреть на Варю, — я хочу тебя постоянно и безумно рад, потому