Перебрав все это в памяти, Амит принял решение.

— Генерал Офкир, — сказал он официальным тоном, — мы поможем вам, но до известного предела. Бен-Барка проживает в Женеве у своих марокканских друзей. Его надо заманить в Париж, где к операции подключатся сотрудники СДИСИ. Они задержат Бен-Барку и передадут его вашим людям. Об этом мы позаботимся, но что будет с Бен-Баркой потом — нас не касается. Мы не принимаем участия в политических убийствах.

Амит говорил уверенно, но на душе у него было неспокойно. Впервые за всю свою карьеру он не был убежден в правильности принятого решения.

Офкир улыбнулся:

— Благодарю вас, генерал Амит, от имени короля. Я полностью удовлетворен и доложу Его величеству о том, какую услугу вы нам оказываете. А сейчас, если вы не возражаете, перейдем к обсуждению других наших общих дел…

Два респектабельных джентльмена проговорили еще около часа и разошлись, оставив на столике щедрые чаевые.

* * *

Бен-Барка прилетел из Женевы в Париж 28 октября 1965 года рано утром. Выйдя из здания аэропорта Орли, взял такси и отправился в квартал Сен-Жермен-де-Пре, где бывал и прежде. Ему нравился этот оплот политических бунтарей и художников-авангардистов, окрашивающий в веселые тона самые мрачные события. Каждый раз, посещая Сен-Жермен, Бен-Барка с благодарностью чувствовал, как отступает и растворяется изнуряющая тоска, всюду сопровождавшая его в последние месяцы. Сейчас он приехал сюда, чтобы встретиться с режиссером Жоржем Фаранжю и обсудить с ним проект постановки антиколониального фильма.

А вот и улица Брассери-Липп. Вот и особняк Фаранжю, увитый плющом. Мехди Бен-Барка отпустил такси и направился к калитке, где его уже ждали трое в плащах — блестящих и гладких, как чехлы музыкальных инструментов.

— Месье Бен-Барка? — спросил один из них, показывая удостоверение сотрудника СДИСИ.

— Он самый. А в чем дело, господа? — Переполнявшая Бен-Барку радость жизни сразу потускнела.

— Вам придется проехать с нами. Наш начальник желает задать вам пару вопросов. Да не беспокойтесь — это ненадолго, — сказал самый тощий в этой тройке, по-видимому главный.

— А я и не беспокоюсь.

Бен-Барка еще ничего не понимал, а рядом уже застыл черный «ситроен». Его вежливо, но твердо взяли за руки. И вот он уже в машине. Зажат между двумя в плащах. Один из них впился пальцами в его колено. Второй вдавил дуло пистолета прямо в ребра.

Бен-Барка закричал, рванулся — и обмяк от сильного удара по голове. А машина свернула в предместье Фонтан-ле-Виконт, въехала в распахнутые ворота виллы, принадлежавшей Жоржу Бушесейше — владельцу злачных заведений в Париже и в Рабате. Жорж, которому хорошо заплатили, играл в это время в казино в Монако.

На вилле Бен-Барку ожидали десять молчаливых, решительных парней из отборной «гвардии» Жоржа Бушесейше. Храбрость, злоба и преданность сочетаются у таких людей с полным отсутствием каких-либо представлений о чести и собственном достоинстве.

Очнулся Бен-Барка в подвале на полу. Голова раскалывалась — пульсирующая в висках кровь причиняла нестерпимую боль. Было темно, но постепенно мрак стал рассеиваться. Из маленького решетчатого окошка у самого потолка струился слабый свет. Бен-Барка вглядывался в него до рези в глазах, до тех пор, пока из полумрака не послышался смешок. Перед ним замаячило скуластое лицо — добродушное, внушающее доверие. Но что-то хитрое было в прищуре глаз, а губы скривила лицемерная усмешка.

Хасан… Мальчик, которого он учил когда-то математике. Могущественный враг, выбрасывающий его из мироздания, как мертвеца или безумца…

А света становилось все меньше. Мрак густел, надвигался со всех сторон. Бен-Барка понял, что это не свет уходит, а его жизнь. И закричал. Истошный вопль тянулся долго-долго, пока хватило дыхания. И наступила тишина, которую больше ничто не нарушало…

* * *

Когда прилетевший из Марокко Мухаммед Офкир спустился в подвал с двумя своими людьми, Бен-Барка, уже полностью овладевший собой, встретил своего палача спокойно, с достоинством.

— Вы приехали насладиться моими страданиями? — спросил он у генерала, застывшего часовым у железной двери.

— Нет, — ответил Офкир. — Просто я должен сообщить вам, что как человек король вас прощает, но как глава государства он обязан проследить, чтобы вынесенный вам смертный приговор был приведен в исполнение.

— Ваш король — это кровавый гнойник, да и вы не лучше, раз служите ему с таким усердием.

В голосе Бен-Барки не было даже гнева. Лишь отрешенность человека, оставшегося наедине со смертью.

Резко повернувшись, Офкир вышел. Минут пять постоял у входа. Закурил тонкую сигару с золотым ободком. Когда сзади возникли два силуэта, не оборачиваясь, бросил: «Заройте его где-нибудь здесь, в саду…»

Исчезновение Бен-Барки вызвало во Франции грандиозный скандал. Как это так — человек уважаемый, талантливый, известный, один из лидеров «третьего мира» — приезжает в Париж и бесследно исчезает. Впрочем, не так уж бесследно. Кто-то видел, как Бен-Барку затаскивали в машину, и записал ее номер. Выяснилось, что это машина СДИСИ. Левая пресса неистовствовала, обвиняя правительство в причастности к похищению и убийству влиятельного политика.

Атмосфера в те дни во Франции была тревожная. Левые и правые, прекратив на время грызню между собой, обрушились на правительство. Скандал достиг апогея, когда в него вмешался сам президент де Голль. Узнав, что СДИСИ принимала участие в никем не санкционированном деле, он впал в ярость и открыто обвинил своих противников в армии и в военной разведке в том, что они все еще пытаются подорвать его авторитет и дестабилизировать всю систему управления страной.

«Есть еще ничтожные людишки, считающие меня глупцом, — заявил де Голль на заседании своего кабинета, — я с ними сквитаюсь».

По распоряжению президента была создана специальная следственная группа, быстро высветлившая многие обстоятельства этой скандальной истории. Через полгода французский суд признал Офкира виновным в предумышленном убийстве и заочно приговорил его к пожизненному заключению. Дипломатические отношения между Марокко и Францией были разорваны. Де Голль воспользовался предоставившейся возможностью и провел основательную чистку в СДИСИ и в армии.

К тому же президенту стало известно, что к похищению Бен-Барки причастен Израиль. Это было хуже всего…

* * *

Между де Голлем и Францией никогда не было посредников. Социализм, капитализм и прочие «измы» его не интересовали. Для него существовала только Франция. В 1940 году, когда Франция, раздавленная, потерявшая надежду, погрузилась в кромешную ночь, этот человек сказал удивленному миру: «Франция существует». Тогда в это никто не поверил. Никто, кроме Франции. Эренбург, возненавидевший генерала за отказ с ним встретиться, тем не менее говорил: «В Москве казалось, что Франция следует за ним на расстоянии трех шагов, подобно мусульманской супруге».