– Наверное… Я заслуживаю смерти.

– То есть ты признаёшься? Что планировала убить Мартина?

– Нет. Но он умер из-за меня – значит, я виновата. Такая у меня судьба. Хочу я того или нет, но мужчины, которые мне изменяют, гибнут. Видимо, это моя карма.

Слышишь? Она сдалась. А не должна. Остальные держались до последнего.

Да, до самого конца. Все. Лишь бы избежать боли. Делали что угодно, исхитрялись как могли, умоляя оставить им жизнь. Но Колетт не из таких.

Какая разница! Давай веселиться.

Я… не знаю, с чего начать.

Господи… Слушай меня. Я же всегда тебе помогал?

Да.

Вот и славно. Давай так. Включай музыку. И погромче.

Броган запустил песню с самого начала. Колетт уронила голову, будто в ожидании удара гильотины. Броган прибавил громкость, но Колетт даже не шелохнулась.

Отлично. Теперь иди к ней.

Броган встал прямо перед Колетт. Она не поднимала головы.

Начни с одежды. Раздень ее.

Броган наклонился, схватил ее за ворот блузки. Просунул нож между двумя пуговицами, ловко взмахнул им, срезая верхнюю. Потом еще одну и еще, пока пуговицы не легли на пол. Подцепил ножом лямки бюстгальтера и вспорол их тоже.

Замечательно. Отойди-ка. Полюбуйся.

Броган сделал шаг назад. Посмотрел на Колетт.

Глянь на нее. Разве она не чудо? Такая красотка!

Броган заставлял себя пялиться на грудь Колетт, хотя видел только слезы, бегущие по ключицам.

Ты слишком напряжен. Почувствуй музыку. Посмотри на нежную кожу, на дивные изгибы. Ты так долго этого ждал. Целыми днями торчал на чердаке и наблюдал за ней со стороны. А теперь она твоя. Вся как есть. Можешь делать с ней что угодно.

Да. Что угодно…

Помнишь, как она тебя дразнила? Как мучила? Девки всегда так делают. Амелия, например. Или Лола – та вообще тебя предала. Надо отомстить им всем. Показать, что не всякую обиду можно спустить с рук.

Да.

Теперь иди к ней.

Хорошо.

Броган придвинулся. Занес нож. Музыка заполонила уши.

Колетт подняла голову. Сказала что-то, но он не расслышал.

– Что?

– Давай быстрее.

Ха! Кем она себя возомнила – отдает тебе приказы! Ну-ка покажи, кто здесь главный. Режь ее. Кромсай на части!

Колетт, мельком покосившись на нож, снова посмотрела на Брогана.

– Пожалуйста, – шепнула она.

Ну же. Режь! Покажи, что не шутишь.

Броган поднес нож к ее лицу.

Вот так. Думай про Лолу и Амелию. Про своих приемных родителей. И одноклассников. Никто не смеет так с тобой обращаться. Нужно всем им преподать урок.

Броган отмер. Отошел от Колетт.

Ты куда?..

Он выключил приемник. Наступила тишина.

Шею вдруг пронзило болью. Свело судорогой, не желавшей отпускать. Броган прижал руку, и на пальцы полилось что-то мокрое. Он посмотрел на ладонь и увидел, как по ней стекают алые струйки.

Резко обернулся. Колетт сидела на прежнем месте, привязанная к стулу.

А рядом с ним, держа в трясущейся руке кухонный нож, стояла обманчиво хрупкая, почти невесомая Элси.

Вторник, 18 июня, 20:20

Удивительный фейерверк эмоций охватил Брогана. Страх, смятение, гнев, инстинкт самосохранения – все это забилось у него в сознании.

У тебя есть нож! Защищайся!

Он шагнул к Элси, но та яростно полоснула его по пальцам. Нож звякнул о пол. Броган пошатнулся.

Забудь про старуху! У тебя идет кровь! Надо ее остановить!

Он зажал рану, но кровь все равно сочилась сквозь пальцы. Спиной Броган ударился о стену, ноги подкосились, и он упал.

Элси встала над ним. Она еле дышала: тяжело и хрипло; лицо перекосило в болезненной гримасе. Старуха тряслась всем телом. На ней был один лишь халат и тапочки, щедро усеянные брызгами его крови. Лодыжки ужасно распухли; тонкая, будто пергамент, пятнистая кожа, казалось, вот-вот лопнет.

– ТЫ НЕ АЛЕКС! – закричала Элси. – Ты не Алекс!

Броган силился что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип.

Элси дрожащим пальцем показала на Колетт:

– Она сказала, ты убийца, а я ей не поверила. Ты ведь мой сын, ты и мухи не обидишь. И, когда она ушла, я могла думать только об одном: почему она так сказала? Решила, что надо пойти за ней и спросить, зачем она наговорила про тебя столько гадостей. И заодно найти сына. Он ведь единственный, ради кого я живу. Поэтому я ушла из больницы. Спустилась на улицу и поймала такси.

Старуха замолчала, чтобы перевести дух. На мгновение Брогану показалось, что она упадет.

– Элси… – окликнула ее Колетт. – Развяжи меня. Пожалуйста!

Старуха не обратила на ее вопли внимания.

– Я думала, что приду и вытрясу из нее всю правду. Вдруг она знает, что случилось с моим Алексом. Я позвонила в дверь, но никто не открыл. Хотя музыка орала на весь дом. Я взяла с собой и слуховой аппарат, и очки. – Элси сказала это с такой гордостью, что у Брогана невольно дрогнули в улыбке губы. – Тогда я заглянула в щель для писем и увидела, что происходит на кухне. Увидела, что ты с ними делаешь. Мой Алекс никогда так не поступил бы!

Сердце у Брогана забилось чаще, дыхание стало прерывистым. Организм ощутил нехватку кислорода.

Колетт по-прежнему плакала, умоляя ее развязать, но Элси не слушала. Залезла в карман халата и вытащила связку ключей.

– Вот что у меня есть! – триумфально объявила она. – Я приглядываю за домом, когда их нет. Пеку им яблочные пироги. Я им помогаю. Не то что ты. Ты им не помогал. Ты их мучил. А так нельзя. Ты говорил, что жизнь бесценна… Ты мне врал. Лжец!

Голос сорвался на хрип. Элси выронила нож, схватилась за грудь и качнулась. Подтащила к себе стул и упала на него, по-прежнему не обращая внимания на отчаянные мольбы Колетт.

– Элси… – начал Броган, но голос его подвел. Перед глазами все поплыло. Заплясали мушки. Звуки словно стали тише, потом и вовсе угасли.

Она что… убила нас?

Похоже, что так.

Потеряли мы свои девять жизней…

Как Митси?

Да. Как Митси.

Не хочу умирать.