– А кто вас, бар-раны, вытаскивал из дерьма? Забыли, как в а-абезьяннике сидели?! Вас с кокаином накрыли, да! Если бы не я... не люди, к которым я а-абратился, вас бы па-ад суд а-атдали! И такое было не раз, да.

– Ты сам, наверное, нас и вламывал, – пробормотал Мельников. – Я теперь на некоторые вещи смотрю совсем по-другому... – Он уставился на Полянского: – Игорь, как ты мог? От тебя я такого не ожидал... И журналюгу ты этого... как его фамилия? Хохлов, да? Его-то зачем ты сюда привел? Я ведь вам доверял во всем. Вы сказали, что хотите пригласить по одному человеку сверх списка, так? А я подписался. Не подозревал, что вы меня так подставите!

– А не надо было доводить меня до такого... отчаянного положения! – отрезал Полянский. – Не надо было покупать обручальное кольцо!

– А где оно, кстати? – поинтересовалась Алексахина. – Могу я хоть сейчас на него посмотреть?

– Было все время при мне, – поморщившись, сказал Мельников. – Я спрашивал у охраны, не нашли ли его в моей одежде, в моих вещах... Нет, говорят, не видели. Наверное, кто-то из этих стащил...

– Не я, – торопливо сказал Коган. – Мне чужого не надо!

– Это Руслик вытащил его у тебя из кармана, Дима, – нехотя процедил Полянский. – Вот у него и спрашивай. Но я так думаю, что он от него уже избавился... Испугался, когда все пошло не так, и выбросил!

В этот момент в зал без стука вошла «начштаба». Краснов поднялся со стула, подошел к ней. Ирина протянула ему плеер с наушниками, затем прошептала:

– Вам надо это обязательно послушать. Я скачала сюда запись с диктофона.

– А чей это был диктофон? – тоже перейдя на шепот, спросил Краснов. – Есть уже ясность на этот счет?

– Одной из двух жертв... Того человека, кто прятался во флигеле.

– У него при себе был диктофон? Вот это поворот!

– Да уж. Причем с чувствительным микрофоном. Я прослушала лишь несколько коротких фрагментов. Хорошее качество звука. Он все, оказывается, записывал...

Ирина отправилась обратно в «штаб». Сергей уселся на облюбованный им стул – между Полянским и Абышевым.

Эти молодые люди, занятые выяснением обстоятельств не только случившегося минувшей ночью, но и каких-то эпизодов и событий своего прошлого, кажется, даже не обратили внимание на то, что «Иванов» надел наушники плеера. Не заметили того, что он слушал теперь не только их разговор, но и то, что звучало в наушниках.

* * *

Голос Абышева он узнал сразу. Полянского – тоже. Третьим был не кто иной, как Вадим Хохлов. Вернее, это стало понятно лишь после нескольких реплик, прозвучавших в наушниках (запись включилась в том месте, на котором ее остановила Ирина):

Полянский (П.). – Фига себе... Слушай, Руслик! С телкой что-то не так.

Абышев (А.). – Чи-иво не так? Не трогай ее, да! Спит, наверное... И ни к чи-иму не прикасайся!

П. – У нее пульса нет. С-слышь, что говорю!

А. – Чи-иво у нее нет?

П. – Б-блин... она же не дышит!!!

А. – А с Димой все в порядке? Па-ащупай пульс!

П. – Вроде бы да... С-слышно, что дышит. И п-п-пульс... да, есть! Может, охрану позвать? Что-то не так п-пошло...

А. – Ни-икаво ни нада звать! Пусть все так и а-астается.

П. – Т-ты уверен, что... что с Мельниковым будет все в п-порядке?!

А. – Ка-анечна! Не учи ученава.

П. – А т-телка? Что с ней т-такое? Может, у нее аллергия на клофелин? Пля... Может, ты ей много клофелину п-подмешал?

А. – Слушай, друг! Много гаваришь, да. Уходим а-атсюда. И никаму ни слова! Так... па-асматрю, не осталось ли тут чи-иво, что могло бы... Кароче... Ты выйди... жди в коридоре. Давай-давай... иди. И держи рот на замке!

Какое-то время – около минуты – в наушниках были слышны лишь легкие шорохи, да еще дыхание прячущегося в «купе» человека. Потом послышался звук отодвигаемой дверки шкафа...

А. – Эй, ты! Ты чи-иво там делаешь, а?!

Хохлов (Х.). – Shit...

А. – Ты пачи-иму туда залез?!

Х. – Послушай, Руслан... Это недоразумение... Я как бы... напился. Перепил сильно. И не помню, что и как...

А. – Напился, га-аваришь? Выходи! Давай, ка-аму сказано!

Х. – Эй, эй!.. Что ты делаешь! Не надо на меня наставлять ствол! Убери пушку... Я ничего плохого не делал!

А. – Ты па-адслушивал тут, да?

Х. – Да нет же! Не помню, как тут оказался. Напился... Вообще ничего не помню, как и что! Слушай, друг... Не пугай меня! Убери ствол!

А. – Я ти-ибя сийчас застрелю... и мне ничего не буди-ит за это! Ты зачем тут прятался? Ти-ибя не должно быть во флигеле, да. Как ты сюда па-апал? Гавари!

Х. – Руслан, да ты что?! Мы же вместе с тобой приехали! Это же я... Вадим Хохлов! Знакомый Игоря Полянского!

А. – А вот мы си-ийчас у него и спросим, звал ли он ти-ибя сюда...

Поскольку в записи возникла небольшая пауза, Краснов сконцентрировался на том, о чем говорили в данную минуту молодые люди.

– Я же понарошку! – крикнул Полянский. – Неужели ты могла подумать, тупая ты корова, что я, Игорь Полянский, пустил бы себе пулю в лоб?!

– После того как ты заснифал три дорожки кокса, от тебя еще и не такого можно было ожидать! – парировала Алексахина. – Хотя... Знаешь, если бы ты застрелился, я бы ничуточки не расстроилась.

– Игореха уже раз десять так «стрелялся», – подал реплику Мельников. – Я давно на эти его выходки не реагирую... Но по пьяни или под коксом лучше такими вот вещами не шутить.

– А у кого он взял пистолет? Руслан, наверное, дал?

– Револьвер! – процедил Полянский. – Жаль, что Руслик вытащил из барабана патроны... Мне надо было не себе в висок целиться, а выстрелить «боевым» тебе в твой тупой узкий лоб!

– У кого это «узкий» лоб?! – взвизгнула Алексахина. – У меня IQ будет поболее твоего! Я четыре языка знаю... мать твою!

– И сиськи у тебя, как у дойной коровы. Ты еще молодая, а задница отвисла. На ляжках корочка, как шкура у апельсина, ха-ха!

– Что-о?! Заткнись, гомик! У меня нет целлюлита!! Ты на себя посмотри, извращенец! Ты похож на полудохлого вампира после ночной оргии!

* * *

Пока Мельников и его друзья обменивались любезностями, запись, шурша звуками шагов, вздохами, шорохами, короткими приглушенными репликами, продолжала воспроизводиться.

А. – Па-айдем на улицу! Там пагаварим, да.

П. – Вадик, на к-кой х... ты остался?! Ты что, идиот?! Тебе же было четко с-сказано... Чтоб ты н-не задерживался!.. Чтоб ехал после девяти к с-себе!

Х. – Я... я напился сильно! А потом уже ничего толком не помню... Друзья, ну вы чего? Почему вы так сердитесь? Зачем поднимать кипеш?