– Около ста пятидесяти тысяч евро надо было найти. Такого рода операции делают лишь в двух-трех клиниках. В Австрии и Швейцарии.

– И вы пошли в «частники»?

– Некоторую сумму удалось собрать у друзей и знакомых, в том числе и отцовых сослуживцев. Квартиру в Москве заложили... Ну, и мне тоже пришлось искать более высокооплачиваемую работу. Чтобы платить проценты и чтобы на жизнь что-то осталось. Сначала устроилась в одно из столичных ЧОПов. Потом прошла курсы... И со временем оказалась... там, где оказалась.

– Понятно... Как дела у отца? Ему сделали операцию?

– Да, теперь все в порядке. Какое-то время он нуждался в специальном уходе и дорогих лекарствах. Но теперь... Короче, все в норме.

– Вот и хорошо... А про само происшествие вы готовы говорить? Готовы давать показания? Или будете разговаривать лишь в присутствии адвоката?

– С четырех ноль-ноль контракт с моим работодателем недействителен. – На лице Вербининой появилась слабая улыбка. – Вы думаете, что я дурочка? Думаете, я не понимаю, почему шеф так активно пытался ко мне дозвониться? И почему он прислал мне эти вот «мэссиджи» – «будь умничкой!», «мы тебе окладец тут подняли»... Противно все это!

– Я вас вовсе не считаю «дурочкой».

– Это я так... Извините. – Вербинина вздохнула. – Знаете, я бы в любом случае уволилась. Максимум доработала бы до католического Рождества. Ну а раз начальство проявило инициативу, то нечего и давать задний ход.

Краснов бросил взгляд на наручные часы.

– Что именно вы мне хотели сообщить, Анна Алексеевна?

– Ах да... Я вспомнила один момент. Когда Коган позвал меня во внутренний двор... А потом меня стукнули еще по голове...

– Вы рассмотрели того, кто на вас напал?

– Я уже говорила, на кого грешу. Но лица не видела, лишь со спины. Так что на сто процентов не уверена, что это именно тот человек... Но сейчас хочу сказать о другом. Когда я споткнулась... двор был не освещен, да еще туман... то растянулась на траве. Рука... – Вербинина продемонстрировала Краснову правую ладонь. – Да, вот этой самой рукой, когда я поднималась, что-то такое нащупала. Я тогда еще подумала, что это Лара Алексахина выронила что-то. Сотовый телефон или какой-то иной гаджет.

– Так-так... И что было дальше?

– Я подняла этот предмет и на автомате сунула его в карман шубки.

– Шубки? Чьей именно?

– Алексахиной, конечно! Когда я подошла к беседке, Лариса повела себя странно: разрыдалась и побежала к флигелю. Уронила шубку... Та соскользнула с плеч; ну, я ее и подхватила...

– А потом споткнулись? О тело?

– Я же не видела, что там, рядом с беседкой, лежит мертвец! Темно было, повторюсь. И очень густой туман...

– Вернемся к той «штуковине», что вы нашли там. Что это было?

– Говорю же – не знаю. Я сунула ее в карман шубки не глядя. Но тактильные ощущения...

– Что они вам сообщили?

– Что это вряд ли был мобильник. Что-то небольшое... узкое... с намотанным вокруг проводком.

– Что?! – Краснов резко остановился. – Где вы, говорите, нашли этот предмет? Это вы его высматривали, когда я вас привел к беседке?

– Если честно, то да. Вернее, осматривала место, где я его тогда нашла. Мне надо было, наверное, сказать раньше. Но вы были такой...

– Какой?

– Отстраненный. В своих мыслях... И как будто очень спешили задать мне свои вопросы и тем закончить разговор.

– Хм...

– Ну а потом – вот когда уже мы закончили с вами беседовать, – я подумала, что зря не сообщила вам эту деталь.

Краснов включил гарнитуру.

– Ирина, где сейчас хранятся вещи задержанных? Конкретно меня интересует шуба Ларисы Алексахиной.

– Все их вещи собрали в одном помещении, – прозвучал в наушнике женский голос. – Я там и шубку видела.

– Отлично. Я сейчас приду. Ждите меня в вестибюле с ключом от этого помещения!

Еще такой вопрос, Анна Алексеевна... В машине... в «Бентли» то есть, имеется «микросейф»?

– Да, там есть такой «секретный» бокс. Я у дилера сразу попросила показать.

– Покажите и нам.

Подошедший к ним Клинцевич щелкнул брелоком, затем передал ключи Вербининой. Та открыла дверь со стороны водителя.

– В междукресельном пространстве, – сказала она. – Доступ к автосейфу лишь при включенном движке.

– Я его уже проверил, – сказал криминалист. – Пусто...

– Автосейф предназначен для хранения оружия? – спросил Краснов.

– Оборудуется по желанию хозяина, – сказала Вербинина. – В нашем случае – да, такая возможность предусмотрена.

– Но оружия там не было?

– Нет, не было. И быть не могло. Я ведь говорила, что мы сюда приехали из салона. А свой ствол я в автосейфе не храню...

Краснов не совсем понял женской логики, но в целом ответ его удовлетворил. Взяв девушку под локоток, он подвел ее к массивному джипу «Гелендваген».

– Знаете, чья эта машина?

– Конечно.

– Он ведь близкий друг вашего клиента... теперь уже бывшего клиента?

– Задайте конкретный вопрос.

– У хозяина этого джипа есть оружие?

– О да. – Вербинина едва ли не в первый раз за день рассмеялась. – Он просто помешан на оружии! Как и многие из тех, кто родился в одной с ним местности или имеет схожий менталитет.

– Он носит при себе оружие?

– Практически всегда. Он говорит, что тот, кто ходит без оружия, – «не мужчина».

– Какое именно оружие? Марка, система?

– Разное. У него с десяток одних только пистолетов и револьверов. И здесь, в Москве, и в Англии... Он ведь хвастается этими своими золотыми игрушками, показывает их друзьям.

– И револьверы?

– Да. А что вас так удивляет?

Краснов поскреб подбородок.

– Вы сказали, «золотыми игрушками»? У него оружие что, из чистого золота?

– Это надо понимать не буквально. Не так, как у Джеймса Бонда в «Человек с золотым пистолетом»...

– Тогда уточните.

– Те несколько стволов, которые он показывал... не мне, конечно, но я видела... Так вот, они все с золотым напылением.

Заметив, как двое мужчин, следователь и криминалист, переглянулись, Вербинина задумчиво сказала:

– Еще один момент вспомнила вот только сейчас, – задумчиво сказала Анна. – Молодые люди около трех ночи выходили из флигеля. Вернее, один был на лошади, другой вел ее под уздцы.

– И кто были эти витязи? Кто сей отважный наездник?