– Папа! – возмущенно высказалась Анита.

– А ты, доченька, нам с хозяином твоим иди сбитня налей. Раньше папкать было надобно.

– Благодарю, мсье Горамник, – кивнул ему Битали. – Позвольте оружие ваше рассмотреть? Это память или просто под рукой держите?

– Да уж не сувениры! – рывком поднялся мечник. – Каждый клинок кровушки попил, иначе ему в эту горницу путь заказан. Но самый славный вот тот самый маленький, как ни странно, – хозяин указал на акинак длиною в локоть. – Он еще до Расселения в схватках побывал, в землях Та-Кем первую жертву нашел. Долго и славно он служил роду номархов Упуаут, пока те не решили, что по родовитости могут нас в своем подчинении иметь… На том и кончился род Упуаут, а меч последнего из магов по наследству сыновьям мечников Горамник достался. А вот это боевой топорик знаменитого Атефета, покорителя Каравяза и Сепхута. Мечников Горамник бедняжке покорить так и не удалось.

– Это все трофеи?

– Нет, Битали, трофеев тут немного. Увы… Но трудно удержаться и не показать именно их. Однако место для новых клинков еще есть, достойные враги тоже не перевелись, так что я не унываю… Фамилия Избери тебе ни о чем не говорит, юный маг?

– Нет, мсье Горамник. Разве только меня уже спрашивал о нем мсье Печер. Кто этот Избери, мечник?

– Это наш давний, давний друг, – вернулся на скамью могучий бородач. – У него были такие же глаза, как у тебя. Да и лицом похож. Последний раз я видел его здесь, на этом самом месте. Лис спросил меня: «Дедята, тебе не кажется, что наша хваленая свобода больше всего напоминает не союз достойных людей, а грызню диких зверей в темном лесу? Что мы все похожи на волков, каждый сам за себя, и только и думаем, где урвать лишний кровавый кусок?» И я ответил: «Что ты понимаешь, глупец?! Волки всегда были, есть и будут символом полной свободы! Ничем не ограниченной природной воли!» А через два года я узнал, что он мертв, погиб. Зарезан своим лучшим другом. Говорили, у Лиса осталось трое детей. Но что с ними, куда делись…

Дедята пожал плечами.

– Тоже трофей? – остановился Битали перед огромной двусторонней секирой.

– Ни в коем разе!!! – оглушительно рявкнул мечник. – Этой секирой мой дед головы ворогам своим рубил и нам завещал с ней за дело правое без сомнения биться!

– «Честь и справедливость», – прочитал юный чародей девиз на рукояти оружия. – Ваш дед сражался на стороне Темного Лорда?

Клавиатура на столе затихла. Хозяйка дома подняла голову и прислушалась.

– Дед говорил, в нашем мире можно быть только воином или рабом, – ответил Дедята. – И коли не желаешь быть рабом, сражайся хотя бы за то, за что не стыдно погибнуть.

– Темный Лорд желал поработить весь мир, стать единовластным тираном, подмять под себя всех и вся! Как можно было сражаться на его стороне, отнимая свободу у слабых и несогласных? Разве не стыдно умереть, защищая тирана?

– Скажи мне, мальчик, разве может быть равенство между лягушкой и хорьком? Между соболем и куропаткой? – склонив голову чуть набок, Дедята пару секунд подождал ответа. – Для меня, лесника, меж ними разница небольшая. В лесу же при встрече справедливость у них завсегда получается одна. Так и в нашем мире. Когда миром правит Лорд, его невозможно подкупить. Как, если и без того все и везде принадлежит ему? Для Лорда нет разницы между домовым и номархом, между нищим и богачом. С высоты его власти все подданные совершенно одинаковы. Равны! А когда все равны, то и появляется справедливость…

Бесшумно появилась Анита с двумя большими глиняными кружками. Одну подала отцу, другую протянула однокурснику.

– Вы так говорите, словно Темный Лорд победил, – поднес к губам кружку Битали. – Уф-ф! Горячая!

– Почти победил… Увы, он исчез.

– Но у него остались сыновья!

– Пятеро Темных Лордов вместо одного? – хмыкнул мечник. – У каждого своя свита, свои друзья и соратники. Каждый стремится помогать своим и возвышать именно своих. Какая уж тут может быть справедливость? После этого разпятерения правителя из армии Лорда ушли почти все, кто был готов умирать во имя чести. Остались те, кто надеялся разжиться чем-нибудь для себя и своего клана. Но отряды Хартии всего за пару веков задушили их всех поодиночке.

– И тогда ваш дед повесил секиру на стену? – Битали еще раз осторожно пригубил обжигающий напиток.

– Тогда и повесил, – согласился Дедята. – Горамники признали Хартию и отрезали себе мечом и кровью лучшие земли в лучшем краю планеты. Быть вольным волком-одиночкой не так уж и плохо, если у тебя крепкие клыки и длинные когти.

– Если один правитель для всего мира будет благом для всех, то почему сторонники «чести и справедливости» не провозгласили другого Лорда?

– Кого, мой мальчик? – бородатый варвар осушил разом половину кружки. – У Темного Лорда была великая сила. Но он искал не власти, а справедливости. Ему верили все. А кому можно поверить в нашем мире? Ваньке Печеру или вашему директору? Деду из Дубового урочища или Гальвангу с мыса Горн? Франки никогда не доверятся хинам, северяне индусам, американцы джапам, негры океанцам. Мир стал похож на луг окрест моей усадьбы. Каждая травинка знает только несколько соседних и не ведает, кто колосится уже в нескольких шагах. Чтобы луг объединился, найти толстый крепкий стебель уже мало. Нужен огромный кряжистый дуб, видимый сразу всем и прочный настолько, что усомниться в его надежности невозможно. Но можешь мне поверить: если луг правильно и регулярно подстригать, никакие дубы не вырастут на нем уже нигде и никогда.

– Так, мальчики! – резко поднялась Снежана. – Хватит болтать, гости заждались. Пора выходить к столу. Дедята, помоги мне одеться!

– Спасибо за угощение, – сделал еще глоток сбитня Битали. – Можно я возьму его с собой?

– Конечно! Анита, проводи…

– А вот теперь представь себе, Битали, – взяв однокурсника за руку, горячо зашептала отличница, – что для возвеличивания нашего рода папа всегда мечтал убить какого-нибудь чатию. В честном сражении, конечно же, убить и повесить его меч на стену рядом с прочими трофейными клинками. Я больше всего боялась, что он скажет это при Надодухе… – девушка тихонько засмеялась. – Но обошлось. Надеюсь, целый чатия-зять устроит его больше, чем голова и меч.

Вместе они вышли к столу, за которым уже почти не осталось свободных мест. Здесь сидел и пушистый, лохматый, сонный недоморф, и даже – о диво! – светленькая, как ночной призрак, Лилиан. Увидев девушку, она вскочила:

– Анита, милая моя подруга! Знаю я, праздник у вас с Надодухом случился! Рада за вас страшно и поздравляю от души всей своей, как умею! Дай руки!

Лилиан выставила вперед сложенные ладони. Анита в ответ вытянула свои. И вдруг в них заструился ручеек сверкающего белоснежного жемчуга. Отличница ахнула, а Лилиан торопливо спросила:

– Можно я у вас в реке плескаться буду, когда занятий в школе нет?

– Да сколько угодно! – пробормотала Горамник, любуясь нежданным сокровищем. Лилиан обняла ее, чмокнула в шею и убежала.