Джефф поднес ее руку к губам и поцеловал палец с кольцом.

— Если бы я не был джентльменом, — проникновенно прошептал он, — я бы снял для нас комнату и соблазнил бы тебя.

Девушка откровенно посмотрела ему в глаза:

— Если бы я не была леди, я бы позволила тебе это сделать.

— Но как же нам поступать дальше? — воскликнул молодой человек.

Они смотрели друг на друга исполненными любви и муки глазами и молчали.

Когда они выходили из ресторана, Джефф крепко держал Мелиссу за руку. Да, она права — он действительно человек чести. Но сейчас его любовь к ней, его желание удержать ее рядом с собой отодвигали все прочее на второй план. Как он может ее потерять?! К тому же она собиралась пожертвовать своим счастьем ради Мисси — женщины, которой, готова она была это признать или нет, на самом деле нужен был сильный мужчина вроде Фабиана Фонтено.

Джефф знал, что он будет бороться за свою Мелиссу всеми доступными ему способами — как честными, так и прочими. В любом случае она будет принадлежать ему — и случится это до 15 мая.

Наконец наступил вечер, в который должен был состояться весенний бал семьи Монтгомери. Скромно поужинав в своей комнате, Мисси начала с помощью Дульси готовиться к празднеству. Служанка сделала девушке прическу, закрепив ее светлые локоны на макушке таким образом, чтобы они свободно ниспадали на затылок. После этого негритянка помогла своей госпоже надеть бальное платье — роскошное одеяние из голубого атласа, с глубоким декольте, кружевными короткими рукавами, узкой талией и отороченной кружевами длинной юбкой.

Девушки бок о бок стояли у трюмо — Мисси в ее великолепном платье, а Дульси в своем обычном бумазейном тряпье, — и Мисси в который раз задумалась о несправедливости существующего положения вещей. Хотя в своей прошлой жизни она имела весьма слабое представление о вопросах, связанных с рабством, сразу после того как она попала в XIX век, ей стало понятно, что рабство — это самое отвратительное, с чем она сталкивалась в жизни.

— Знаешь, Дульси, ты тоже должна присутствовать на балу, — проговорила она.

Негритянка от изумления выпучила глаза.

— Я, хозяйка? Но разве такое возможно?

— А почему нет? — раздраженно произнесла Мисси. — Ты красивая милая девушка, и почему же ты не можешь делать то, что тебе хочется?

— Хозяйка, пожалуйста, не заводите снова эти разговоры о свободе! — попросила Дульси. — У меня будут большие неприятности!

Мисси вздохнула. Несмотря на то что ее деятельность по освобождению новых «подруг» от мужского гнета оказалась весьма успешной, ей так и не удалось убедить Дульси в том, что институт рабства нарушает ее права как человека. И хотя за последние недели их отношения с негритянкой стали намного более дружескими, Мисси чувствовала, что между ними по-прежнему стоит невидимая стена. После бесчисленных попыток уговорить Дульси, что ей необязательно каждый раз дожидаться возвращения ее хозяйки, Мисси в конце концов сдалась — главным образом потому, что эти попытки откровенно обижали ее горничную. Как же ей убедить Дульси, что она имеет право на личную жизнь и что ей не стоит тратить целые дни на удовлетворение капризов испорченной южной красотки? Оставалось лишь поговорить на эту тему с отцом.

— Мисси! — послышался в комнате голос Лавинии, сопровождаемый стуком в дверь.

— Заходи, мама, — ответила девушка.

На пороге появилась Лавиния в изящном бальном платье из полупрозрачной бледно-зеленой органзы, она с одобрительной улыбкой оглядела дочь.

— Дорогая, ты выглядишь просто восхитительно. — Затем матрона кивнула рабыне: — Дульси, ты потрудилась на славу!

— Благодарю вас, хозяйка, — проговорила девушка и выскользнула из комнаты.

Мисси, тоже улыбаясь, сказала матери:

— Ма, и ты выглядишь отлично. Внизу все готово?

— О да! Мы думаем, что вечер пройдет отлично. Я уверена, так оно и будет, если только…

— Что?

Лавиния укоризненно посмотрела на дочь:

— Если ты позволишь нам с отцом объявить новую дату свадьбы.

Мисси подняла глаза к небу:

— Мама, я не собираюсь выходить за Фабиана Фонтено!

— Тогда чем же ты будешь заниматься в жизни?

— А почему это моя жизнь непременно должна вращаться вокруг какого-то мужчины?

Лавиния озадаченно заморгала.

— Ты хочешь сказать, что собираешься остаться старой девой?

— Но почему считается, что не выйти замуж — это даже хуже, чем умереть? — раздраженно произнесла Мисси. — Ты подумай обо всем том хорошем, что я могу сделать в жизни! Я могу начать свое собственное дело, или всю жизнь провести в путешествиях, или стать президентом США!

Лавиния подошла к дочери поближе и потрогала ее лоб:

— Ты уверена, что не подхватила лихорадку?

Мисси вздохнула:

— Послушай, мама, может быть, когда-нибудь я найду мужчину, за которого захочу выйти замуж. Но это будет не Фабиан Фонтено!

Лавиния в шутку замахнулась на дочь сложенным веером и проговорила:

— Но если судить по виду парня, у него совсем другие планы на этот счет!

— Круто! — ответила Мисси, но, заметив недоуменное выражение на лице матери, продолжила: — Давай больше не будем говорить об этом чудовище, хорошо? Я хочу, чтобы сегодняшний день стал для меня радостным.

— Ах ты, негодница! — с улыбкой воскликнула Лавиния и еще раз обвела Мисси внимательным взглядом. — Ну ладно, какие драгоценности ты сегодня наденешь? Думаю, с этим ярким платьем будут гармонировать сапфировое ожерелье и такие же серьги. Согласна?

После того как драгоценности были отобраны, две женщины под ручку вышли из комнаты. Когда они спускались по великолепной, ярко освещенной винтовой лестнице, перила которой были увиты весенней зеленью, Мисси подумала, что кое-что в этой эпохе ей по душе, к примеру красивые жилища, элегантная одежда, чистый воздух. Ей также очень нравились ее новые родители с их твердостью, а также забавляла ее с Фабианом нескончаемая борьба характеров — пусть даже она решила, что ни за что не выйдет замуж за этого негодяя. Однако каждый раз, когда Мисси его видела, ее охватывала непреодолимая тяга к нему, и она подумывала о том, не забыть ли ей о своем статусе леди и не прыгнуть ли к нему в постель.

Впрочем, Мисси все равно ощущала себя в этой эпохе инородным телом. Она никогда не будет по-настоящему счастливой здесь, ведь, как говорила ей Лавиния, у нее есть только одно будущее — стать женой и матерью. Девушка же хотела заниматься карьерой, хотела, как и раньше, лично решать, что произойдет в ее жизни.

Джон — весьма элегантный в строгом костюме из черного бархата и белой сорочке — поджидал жену и дочь в главном зале. Когда он их заметил, его глаза засветились гордостью. Он по очереди поцеловал их в щечки, и Мисси ощутила исходящий от него легкий запах рома.