Весь лес начинает квакать по-лягушачьи, словно он живой, а река – это его влажный язык.

Сквозь лепестки кувшинки принцесса 103-я видит отдельные картинки: вверху прекрасное и светлое небо, а внизу, там, где начинается земля, сплошной кошмар. Большая торчащая галька преграждает им путь.

Испуганные плавунцы предпочитают бросить их, предоставив мирмекийский корабль его судьбе.

Лишенный двигателя корабль превращается в волчок. Увлекаемые центробежной силой муравьи внутри цветка не могут даже выпрямиться. Они уже ничего не видят. Вверху небо, ниже розовые концы лепестков кувшинки, а под ними все кружится.

Принцесса 103-я и 5-й притянуты друг к другу. И все кружится и кружится. Потом корабль натыкается на крупную гальку. Его встряхивает. Муравьев подбрасывает. Корабль снова наталкивается на следующий камень. Корабль-цветок уже не слишком различает, где верх и где низ, но еще не перевернулся. 103-я осторожно поднимает голову и видит, что судно мчится прямо к новому отвесному водопаду, настолько страшному и крутому, что за линией пены уже не видно реки.

Только этой Ниагары и не хватало...

Корабль набирает все большую скорость. Шум потока оглушает путешественников. Усики муравьев распластаны по мордочкам.

На этот раз будет уж точно большой взлет и погружение. И сделать уже ничего нельзя. Они прижимаются к желтой сердцевине розовой кувшинки.

Корабль подбрасывает в воздух. Принцесса различает внизу, очень далеко, серебряную ленту реки.

– Давайте, ребята, теперь не пасуйте, сразу бросайтесь в воду!

Но советы директора культурного центра были уже не нужны.

Размышлять было некогда.

Через три часа у них второй публичный концерт.

Декорации были незакончены. Леопольд доделывал свою гигантскую книгу. Давид занимался фигурой муравья. Поль налаживал машину для выделения запахов.

Он начал демонстрацию для товарищей.

– Мой аппарат может синтезировать любые запахи, от тушеной говядины до жасмина, от запаха пота, крови, кофе до жареной курицы или мяты...

С кисточкой в зубах Франсина вошла в уборную к Жюли и сказала ей, что, поскольку вечер особенно важный, она должна выглядеть красивее, чем на первом концерте.

– Все зрители в зале должны влюбиться в тебя.

Франсина принесла с собой целый гримерный набор и накрасила Жюли, придав глазам форму птичьего крыла. Затем расчесала ее темные волосы и скрепила их диадемой.

– Сегодня ты должна быть королевой.

Нарцисс появился в маленькой комнатке.

– А я для королевы сделал императорское платье. Ты будешь самой обворожительной правительницей, притягательнее Жозефины и царицы Савской, красивее Екатерины Российской и Клеопатры.

Он развернул голубое флуоресцирующее одеяние с черными и белыми узорами.

– Я подумал, что в «Энциклопедии» можно будет найти новую эстетику. Твое платье выполнено в цветах крыльев бабочки «одиссей», латинское название «Papilio Ulisses». Насколько я знаю, она живет в лесах Новой Гвинеи, на севере Квинсленда и на Соломоновых островах. Когда она летит, то джунгли пронзают голубые молнии.

– А это что?

Жюли показывала на два тонких валика из черного бархата, высовывавшихся из-под тоги.

– Это хвостовые отростки бабочки. Два длинных черных шлейфа, придающих ее полету удивительную грацию.

Он расстелил платье.

– Примерь, быстро.

Жюли сняла свитер и юбку и осталась в трусах и лифчике. Нарцисс посмотрел на нее.

– Ой! Не подумай ничего, я просто проверяю, по твоей ли мерке платье. На меня женщины никак не действуют, – заявил он утомленно. – Я, кстати, если бы можно было выбирать, предпочел бы быть женщиной только для того, чтобы нравиться мужчинам.

– Ты действительно хотел бы быть женщиной? – удивленно спросила Жюли, быстро одеваясь.

– В одной греческой легенде говорится, что женщины испытывают во время оргазма в девять раз больше удовольствия, чем мужчины. То есть они в преимущественном положении. А еще я хотел бы быть женщиной, чтобы быть беременной. Самое главное творчество – возрождать жизнь. А мужчины лишены такой возможности.

Но при этом Нарцисс смотрел на Жюли далеко не равнодушным взглядом. Такая светлая кожа, блестящие длинные черные волосы, большие серые глаза, обведенные контуром в виде птичьего крыла. Взгляд остановился на ее груди.

Жюли укутывалась в ткань, словно в банную простыню. Материал на ощупь был мягким и теплым.

– Очень приятное ощущение для кожи, – признала она.

– Еще бы! Платье из шелка, вырабатываемого гусеницей бабочки «одиссей». Украли у бедного насекомого, которое хотело завернуться в защитный кокон. Но для благородной цели, потому что подарок предназначался тебе. Индейцы вендатс, убивая животное, перед тем как выпустить в него стрелу, объясняют зверю необходимость охоты. Что это для того, чтобы семью накормить или сшить одежду. Когда я разбогатею, я построю завод по производству шелка из куколок бабочек, и каждой гусенице буду представлять список клиентов, которым они отдают свою нить.

Жюли посмотрелась в большое зеркало на двери уборной.

– Замечательное платье, Нарцисс. Не похоже ни на какое другое. Знаешь, ты мог бы стать стилистом.

– Бабочка «одиссей» на службе у обольстительной сирены, что может быть естественнее! Никогда не понимал, почему этот греческий моряк так противился очарованию их голосов.

Жюли по-другому уложила складки платья.

– Как чудесно то, что ты говоришь.

– Потому что ты сама чудесная, – серьезно заявил Нарцисс. – А голос у тебя просто изумительный. Когда я его слышу, у меня по спине озноб пробегает. Кал-лас отдыхает.

Она прыснула.

– Ты уверен в том, что тебе девушки не нравятся?

– Можно любить и не желать предаваться симуляции акта воспроизводства, – заметил Нарцисс, гладя ее по плечам. – Я тебя люблю на свой лад. Моя любовь односторонняя и потому всепоглощающая. Я ничего не требую взамен. Позволь мне просто видеть тебя и слышать твой голос, этого мне совершенно достаточно.

Зое обняла Жюли.

– Ну вот, наша куколка превратилась в бабочку.

– Это точная копия крыла бабочки «одиссей», – повторил Нарцисс для вновь подошедших.

– Великолепно!

Жи-вунг взял Жюли за руку. Девушка заметила, что с некоторых пор все мальчики группы под тем или иным предлогом прикасались к ней. Ей это очень не нравилось. Ее мать все время говорит, что люди между собой должны сохранять определенную защитную дистанцию, как бампер у автомобиля, а если они подходят друг к другу слишком близко, это создает трудности.