еще проглядывающей под новым весом, – пересек расстояние между ними и сгреб Сару в охапку с избыточным добродушием, а Сара задушенно рассмеялась, преувеличивая задушенность шутки ради, и сказала:

– Осторожно! Не дави так сильно. Я беременна. – И Дэвид отшатнулся, будто обжегся. – Я узнала сразу после нашей с тобой встречи в ЛА, – сказала Сара Карен. – Похмелье на следующий день – ну, скажем так, длилось дольше обычного.

– Видимо, это заодно ответ на мой вопрос, чем тебя угостить, – сказал Дэвид. – Я имею в виду, что тут есть бар.

– А! Вода или сок – было бы отлично.

– Отлично! Ладно. – И Дэвид, развернувшись на каблуках, перешел улицу и вошел в здание так, будто Сара попросила принести заказ прямо на улицу.

– Поздравляю, – сказала Карен, когда они входили сами.

– Только восемь недель. Я не хотела говорить, само вырвалось. Просто боялась, что вырвется что похуже.

– Уверена, Дэвид бы тебя простил. На него в этой жизни не один раз уже блевали.

Внутри Дэвида нигде не было видно. Карен оставила сияющую улыбкой Сару восторгам Мартина и прошла через лабиринт из черных занавесов, через большие темные тайные просторы склада в заднюю дверь на бывшую разгрузочную площадку. Дэвид был там – сидел спиной к стене, курил и смотрел на мыски ботинок.

– Ты в порядке? – спросила Карен.

– Нет, – сказал он. – На самом деле я не в порядке.

Карен села рядом, хотя не собиралась. Собиралась она уйти и оставить его одного. Велев себе не забивать голову, она приобняла его за плечи, и тогда он тяжело обмяк, а потом, содрогнувшись, вернулся к жизни, издав жуткий звук, как зверь в капкане. Его так трясло, что его было трудно удержать. Карен хотела виновато отпустить его, но успела всего пару раз упрекнуть себя за это, как Дэвид уже стряхнул ее сам, без злости, просто чтобы достать пачку сигарет из кармана. Перед тем как закурить, он с силой вытер лицо своей древней футболкой.

– Давай уже начинать эту сраную репетицию, – сказал он и встал.

Сара смотрела первый акт одна, в четвертом ряду, пока Дэвид занимался постановкой. Но Карен заметила, что оно никуда не делось – то напряжение, та натянутая между ними струна, – того гляди споткнешься. Карен спрашивала себя, почему ее это еще волнует. Потому что она лишняя? Потому что чувствуется претензия на то, что это важнее любого другого человеческого состояния? Дэвид был постоянно в движении: топотал по трибунам к световому пульту, или выбегал на сцену, или сидел в первых рядах, чтобы оценить обзор, все время пуская сигаретный дым и отхлебывая пивную пену из стакана на полу, – но, куда бы ни шел, избегал смотреть на Сару, так что чувствовалось, что он отрастил глаза на затылке, или на плечах, или где им нужно быть, чтобы та струна тянулась по кратчайшему маршруту. Она нарезала зал на части, и репетиция стала катастрофой из пропущенных выходов, перевранных реплик, технических сбоев, и никто – кроме, наверное, Карен, Сары и Дэвида – не понимал почему. Когда начался второй акт и Сара ушла с костюмом Карен за кулисы, измочаленное терпение Дэвида окончательно испарилось, и он бродил с четвертым или шестым пивом, как сомнамбула. «Дэвид, Дэвид? – подзывал художник по свету. – Ты такой свет хотел?» «Дэвид, Дэвид? – подзывал звукорежиссер. – Ты какую песню имел в виду?» «Дэвид, Дэвид? – подзывал художник-постановщик. – Док должен опустить занавеску?» Карен впервые принесла заряженный холостой пистолет и поняла, что мизансцену стреляющих силуэтов опять надо менять; взяв «Беретту» стволом вниз и держа пальцы подальше от спускового крючка, она вышла на сцену и прищурилась против софитов.

– Дэвид! – позвала она и почувствовала, как весь суматошный зал мельтешащих людей, оставшихся без командования, словно вытянулся по стойке смирно.

– Ого, ты только это, не стреляй, – сказал кто-то, и пробежала дрожь смеха.

– Между пистолетом и головой Мартина нужно больше места. Когда я встану на позицию, посмотрите слева и справа, чтобы тени совпадали.

– Я думал, пистолет холостой.

– Да, но в нем все равно есть гильза с порохом. От нее и грохот, и еще ударная волна. Поэтому не балуйтесь, не приставляйте себе к голове и даже не цельтесь в других. Я буду целиться в сторону от головы Мартина, под углом, но по теням должно казаться, будто я целюсь в него. Скажи, совпадает или нет.

– Позволь полюбопытствовать, – сказал Мартин, – а мне ничего не грозит? – Он вышел на сцену, чтобы юмористически разыграть этот вопрос.

– Просто не беси Карен! – крикнул кто-то.

Как не понимающий шуток ответственный человек с оружием, Карен пропустила все мимо ушей.

– Хоть в пистолете нет пули, с холостым оружием всегда лучше делать вид, что оно настоящее. Я стреляю в левую сторону, поэтому во время сцены там никто стоять не должен. Да и незачем. Костюмы – справа, реквизит – справа, на последнюю сцену актеры выходят справа. Ясно? Не торчите слева.

– Все внимательней! – сказал Дэвид.

Поскольку через открытую дверь заднюю комнату немного видно и поскольку так попросил Дэвид, художник-постановщик обставил ее: полка с пожелтевшими книжками в мягких обложках, набитая пепельница, захватанный желтый конверт с торчащими забытыми документами по чахлому малому бизнесу, плитка с растрепанным проводом, пара банок супа, свисающие с койки серые носки с большими дырками на мысках. В ящике шаткого стола, хоть это не увидишь даже с первого ряда, – полупустые спичечные коробки, пожеванные карандаши, накопленная мелочь, старый зачитанный «Плейбой» и карманный набор для шитья. От его вида Карен больше всего пробрало, когда она для интереса выдвинула ящик. В точности ее одинокий и нелюбимый профессионализм, спрятанный в поцарапанном пластмассовом футляре.

Мартин сидел на стуле Дока за столом Дока, Карен стояла сбоку, закрепленный на трубе прожектор заливал их жарким светом и отбрасывал тени на опущенную занавеску. Карен прицелилась с пальцем на спусковой скобе «Беретты». Она стояла справа от Мартина. Мартин сидел спиной к сцене; при звуке выстрела он падает в сторону, налево. Дэвид громко корректировал Карен: на пару сантиметров туда, на пару сантиметров сюда, руку выше или ниже. Рука уже дрожала и горела от того, как долго пришлось держать ее вытянутой. Она крикнула, что у нее сейчас рука отвалится, и наконец Дэвид ответил, что все сходится. Из-за кулис вышел один из работников и наклеил скотч вокруг ножек стула, ног Мартина и ног Карен, наклеил крест на внутренней, скрытой от зрителя стене декорации, куда целилась Карен. Если она, Мартин и стул останутся на отметках и она прицелится в крестик, тени совпадут для зрителей на всех местах в зале.

– Поехали! –