class="p">- Перед входом вообще-то нельзя, - послышался занудный голос сбоку.

- Мне можно.

Вся ситуация начинала бесить до зубовного скрежета. Как бы после школы не пришлось мчаться в стоматологию, чтобы восьмерки нарастить - так сильно я сжимала челюсть.

Учительница мне не нравилась. Но еще меньше мне нравилась Томка. Маленькая и напуганная, она пиявкой приклеилась к ноге и мотала головой, мол, не уйдет, не подождет, и вообще, она здесь просто ветошь, лежит в углу, никого не трогает. И ее не трогайте, пожалуйста.

Господи, это что ж с ней любимый папочка сделал? Ну, ничего, крошка. Иногда взрослеть приходится вот так, летя с обрыва без страховки. Страшно, понимаю. Зато потом будет не так больно как мне. За древностью лет розовые очки почти срослись с моим лицом, так что теперь приходится сдирать их с кожей.

Тонкая ручка скользнула в мою ладонь и обхватила меня изо всех своих детских сил.

- Видимо, Тамара хочет остаться. Это справедливо, раз уж мы будем говорить о ней.

- Ваше право, - натянуто улыбнулась учительница. – Понимаете, это не первое мое классное руководство и я очень чутко вижу любые перемены, как в атмосфере класса, так и отдельно в каждом ее ученики.

- Это очень нужный навык, - без тени иронии кивнула я. Возможно, зря я гоню на тетку, нормальная она. Заботится о детях, переживает. Позвонила мне, в конце концов. Если бы она еще и имя свое назвала, цены бы ей не было.

- Марина Алексеевна, со мной все хорошо, - пискнула дочь, а я чуть не подпрыгнула на месте. Ну конечно, Алексеевна! Ай да Томка, ай да умничка! Уверена, она это не просто сказала, а помогла маме не выглядеть такой дурой.

- Марина Алексеевна, я уверена, мы решим проблему дома, своими силами.

- С нашей девочкой происходит что-то не то, - грустно констатировала учительница, - последний месяц ее как подменили. Не улыбается, не играет на переменах, даже петь перестала.

Машинально я погладила пальцем Томину ладошку, та отозвалась такой же лаской в ответ. Присутствие дочери успокаивало, хорошо что она осталась здесь, со мной. Плохо, что ушла изначально. Ну, ничего, мы это исправим.

- Мы разберемся.

- Конечно… конечно… Но сначала нужно найти причины таких перемен. Может быть, Тарара влюбилась?

Вот уж вряд ли.

- Или стала жертвой насмешек одноклассников. Дети бывают очень злыми.

А бывают боевыми и в случае чего, лупят с вертушки обидчику прямо в жбан. Этому приему Тому Никитка научил. И моя девочка точно не станет мазать сопли по щекам, пока ее буллят одноклассники.

- Или входит в гормональную перестройку.

- И с этим тоже надо к психологу?

Марина Алексеевна осаживает меня строгим менторским взглядом поверх очков, отчего я тотчас замолкаю. Тома понимающе вздыхает, мол, лучше б ты мама и дальше кивала молча.

- Я не договорила. Возможно, девочка переживает сильнейший стресс. Развод родителей, - она сделала паузу, на которую не купилась ни я, ни Тома, - или болезнь кого-то из членов семьи? Может даже смерть?

Поняв, что Томкина классная от меня не отстанет, я просто ткнула в последнее, что осело в голове.

- Вы очень проницательны. У нас и правда болеет близкий член семьи.

- Господи, как жаль! – Алексеевна сложила ладони вместе и участливо спросила: - Надеюсь, это не Аркадий Давидович?

И я надеюсь. Но эта сволочь такая живучая, что его даже насморк не берет.

- Нет, что вы. Его отец. Любимый дедушка Тамарочки.

Дочка никак не отреагировала. Как будто я сейчас рассказывала о проблеме популяции коричневых муравьев, которая ей вообще не интересна. Я тоже не испытывала волнения по поводу собственной брехни. Вряд ли я смогу накликать на свекра беду, болезнь и тем более смерть. Были у меня подозрения, что мужики из рода Савранских ящеры и живут больше ста лет. Так что ничего этим толстокожим не будет.

Пока Марина Алексеевна ахала и причитала, я постаралась вежливо попрощаться и сбежать из школы с Томой подмышкой, но перед этим мне велели записать несколько номеров детских психологов. Ничего не имею против псхиологов. Если это не шарлатаны, конечно. Но как-то хотелось самой решать проблемы своей семьи, без участия третьих лиц, пускай даже школьной учительницы, которая как губка напитана благими намерениями и заботой. Пускай заботится о своих детях, ладно?

Мы очень вежливо попрощались. Договорились, что Тома пропустит еще неделю, за которую мы постараемся подлатать ее расшатанные нервы и еще раз пройти сложные уравнения, с которыми у дочери проблемы. Расходились на самой чудесной ноте и в целом, впечатление от этого общения было положительным, если бы не звонок Савранского через пятнадцать минут после того как я села в машину.

- Что значит мой отец болеет?

- Марина Алексеевна ябеда корябида, вот что значит, - спокойно пропела я в трубку.

Тома, пристроившись на заднем сидении, положила под щеку ладонь и заснула, так что я старалась говорить тихо.

- Настя, ты ради своих каких-то целей распускаешь слухи о болезни моего папы?

- Ты прав. Мелковато плаваю. Надо было рассказать о том, что болеешь ты. И я бы даже не соврала, прикинь? На голову правда, но ведь болеешь!

- Зачем вообще этот цирк? – В голосе бывшего слышалась нечеловеческая усталость. Вот только жалко мне его не было.

- А зачем ты привез Тому в школу? В пижаме? Господи, ты даже шмотки и резиновые тапки из рюкзака не вытащил, а я еще думаю, почему она учебники в руках несет! А куда ей их положить, если ранец битком!

- Я просто не заезжал домой, - не хотя объяснил Кеша.

- И куда ж такая спешка, милый?

- На работу, милая. Кто-то же должен работать, пока ты развлекаешься?

- Я просто переняла эстафету от тебя. Сейчас наразвлекаюсь вдоволь, потом в солярий пойду, в барбершоп и грудь выбрею.

 

- У тебя нет волос на груди.

- А я сначала их наращу, а потом буду удалять. Долго и дорого, потому что платить за это буду из твоих честно заработанных, понял?

В динамике раздался знакомый до боли смех. Даже не видя мужа, можно было до мелочей предсказать, как он сейчас сидит, трет ладонью переносицу, улыбается, прокручивая между пальцев любимый Паркер. Все как всегда, но что-то поменялось. Не ситуация, мы с ним.

- Значит все это месть мне? Очень дешевый ход! –