Голос Савранского так и сочился удовольствием от собственной догадки. Он явно наслаждался нашей обычной перепалкой.

На языке вертелось тысяча ответов, один острее другого, но я не хочу больше тратить свои силы на эти споры с бывшим мужем. Бывшим не на бумаге, пока только у меня в голове, но так даже лучше. Потому что можно развестись в суде, но так и продолжать накрывать стол на двоих и ждать, когда же он вернется. Кто из нас не знает таких историй?

- Кеша, я заеду к тебе домой и заберу Тамарины вещи. Она сказала, что у нее есть ключи.

- Я привезу вечером.

- А что так? Или дома у тебя Женечка? - Догадалась я. И картина, и без того некрасивая, стала вообще уродской. – Так вот почему ты дочку отфутболил. Она бы дома твоей махольде мешала? Все? Главная любовь твоей жизни наигралась в материнство и теперь хочет побыть одна?

И злорадно улыбнулась. Это Савранский еще не знает о моральных качествах своей избранницы. И ее взглядах на верность.

- Я не имею права перекладывать нашу с тобой ответственность на чужого человека.

- И давно Евгения стала нам чужой?

- Она всегда ею была.

- Как сладко поет этот еврейский соловей… - хохотнула я. – С чужими квартиры не снимают. И детей в дом к чужим не приводят.

- Ты сама меня выгнала из дома. А Тому я забрал, потому что это моя дочь, и я ее люблю.

- И из большой любви отвез грязную, неподготовленную девочку в школу. В больничной пижаме!

Савранский тяжело дышал в трубку. Если у тебя есть хоть капля совести, то нужно молча принимать заслуженное. Видимо, как раз капля у Савранского и осталась. Он сожрал все, что я ему навалила, не споря и не припираясь.

- Мудак ты Кеша, - устало бросила я. – Каждый раз, когда я думаю, что это уже дно, ты неизменно стучишься снизу.

И положила трубку. На хер. Всю их семейку на хер! Сейчас я должна сконцентрироваться на своем ребенке и помочь ему, а все остальное решу потом.

Когда мы подъехали к высотке, пришлось разбудить Тому. Девочка наотрез отказалась подниматься вместе со мной, обещала ждать в машине и если что, звонить мне на телефон. Я не стала силой тащить ее в квартиру, слишком уж затравленно на меня смотрела Тамара, слишком остро царапал меня ее напуганный взгляд.

- Ладно, крошка, я быстро.

Чмокнув девочку на прощание, я нырнула в по музейному красивый подъезд. Здесь было круто. До обидного празднично и богато, и все это чертовски обижало меня. Про такие дома Савранский говорил: живут буржуи». И незаметно для себя обуржуился сам.

Сначала оскотинился. А потом… а, ладно.

Я, правда, слишком устала, чтобы мусолить все это. Надоело.

Квартира, в которой жил мой бывший, располагалась на семнадцатом этаже. Не удержалась, поддалась соблазну и вышла в крохотный коридорчик на пролете – вид здесь был обалденный! Наверное именно такой, о котором я мечтала раньше. Пока Кеша не убедил меня, что жить нужно в своем доме, косить газон, сажать мяту, и пить кофий в халате в собственном дворе.

Собственно я так и живу. А Савранский вон как высоко забрался. На сотню метров выше своего дурацкого газона.

На душе было паршиво и скребли кошки. Идти в ту квартиру не хотелось, но почему-то я считала, что должна это сделать. Не ради Тамары, ради себя. Увидеть, что для нас все закончено. В стакане в ванной ее зубная щетка, на тумбе спальни его масло для активного роста волос. Эти двое нашли друг друга и счастливы, я тоже не сильно страдаю. Но почему так хочется плакать и щиплет в носу?

Ключ легко и бесшумно щелкнул в замке, в отличие от нашего, который еле проворачивался, грозя заклинить на каждом обороте. Даже в этой мелочи Савранский обошел меня.

И оргазмирует Женечка гораздо ярче, чем я с ним. От ее стонов закладывало уши, в то время как в нашей спальне было тихо как в библиотеке.

Стоп.

Не сразу я поняла, что Женя может так орать от чего угодно, вот только не от Савранского. Потому что я только что разговаривала с ним и слышала, что он в больнице. У моего бывшего много талантов, но ни телепорт, ни искусство ублажения силой мысли, ему пока недоступны.

Бросив настороженный взгляд на мужские туфли рядом с женскими ботиночками, я тихонько заглянула в спальню. Ну да. Задницу Савранского я знаю, и ни в коем случае не спутала бы ее с этой, расплывшейся и рыхлой жопенью, которая вколачивалась в извивающуюся под ним бабу.

- Еще, Игоречик, еще! – Стонал знакомый голос.

 

Глава 39

Выпрыгнуть и сказать:

«Третьей возьмете?».

Робко постучать в дверь и спросить:

«Как пройти в библиотеку?».

Достать откуда-нибудь сигареты и меховую горжетку, прикурить и томно ввалиться в спальню, оттопыривая правое бедро:

«Бабушка, а вот и я – Анастасииия».

Или змеей проползти по полу и так же молча уползти обратно под охреневшие взгляды прелюбодеев.

А может, а может, а может… быстренько смотаться за шампанским, распечатать бутылочку французского, чтобы отпраздновать свою маленькую победу, а пробкой… да хоть вот… заткнуть мясистый зад Игореши. Бедный, как же он пыхтит от усердия. Крестьяне на сборе урожаев меньше упахивались, чем он на своей принцессе Женечке.

Вариантов, как раскрутить эту историю было миллион, от абсурдных до радикальных, и скажу честно: мне нравились они все.

Но каждый из них вызывал логичный вопрос: а что дальше?

Ну, увидят меня, испугаются, может даже покричат для острастки, а дальше то что? Разговаривать с этими людьми я не хочу. Слушать ни их аргументы, ни истерики, ни тем более угрозы – тоже не хочу. Стать участником разборок в духе Дом2 мне не улыбается даже в самом страшном сне, а судя по тому, что стоит на кону – страшно будет.

Не просто так нужен Савранский Женечке. Ну не могла такая красотка и умница так бездарно запасть на его лысеющую макушку и изжогу после поедания пельменей. И если раньше я была уверена, что дело в Кешиной должности и возможности продвинуть Женю до главврача, минуя все остальные ступени, то теперь стало ясно: ставки куда выше и играют не с моим дурачком бывшим, а с его отцом.

А чтобы получить желанный приз, можно и одну любопытную Настеньку с балкона скинуть.