он нашёл её в достойной компании. Однако гости Ольги Нади деликатно удалились, и она не пыталась их задержать. Сергей казался церемонным гостем в доме жены. Он продолжал стоять, потому что в пылу удивления она не предложила ему сесть.

Уязвлённый, я был последним гостем, который ушёл, поскольку к этому моменту я уже был по-настоящему влюблён в прекрасную Ольгу, и несвоевременное появление мужа разрушило дерзкие планы, роившиеся в моём воображении. Я ждал, что этот необыкновенный человек потребует от меня объяснений за побег жены в моей компании. Ждал, что он как-то спровоцирует меня на поединок на шпагах или рапирах, ведь если я считал себя очень ловким в обращении с рапирой, то знал, что он непобедим со шпагой, хотя и отложил её ради Евангелия несколько лет назад. Уходя, я намеренно посмотрел на него с вызовом и презрением и ушёл, не попрощавшись. Но Сергей Соколов, казалось, презирал социальные условности и не замечал человеческой дерзости. Со сложенными за спиной руками, в своём неизменном берете, в шёлковом зелёном кафтане, расшитом жёлтыми и красными галунами, со своей стройной и горделивой осанкой, он казался поистине высшим существом, которое никогда не опустится до того, чтобы считать себя кем-то оскорблённым. Сергей не посмотрел на меня. Не заметил злобы, с которой я на него смотрел. Не признал вызова. Думаю, он даже не заметил моего присутствия.

Это смутило меня, унизило, напугало. Я медленно удалился, и хозяева не проводили меня до прихожей. Портьера снова опустилась после моего ухода, оставляя супругов наедине, в то время как слуга вежливо подал мне плащ, шляпу и трость с золотой рукоятью, тогда очень модную. Однако в моём уязвлённом положении я смог услышать нежный голос Ольги, которая радостно говорила мужу:

— О, батюшка! Как я рада, что ты приехал! Я знала, что ты приедешь, откликнувшись на мои мольбы…

Тогда он расслабился. Сел и усадил жену к себе на колени. Горячо обнял её. Поцеловал её щёки, глаза, волосы и руки. И заплакал, прижавшись лицом к её лицу.

— Послушай, любовь моя! — прошептал он. — Я люблю тебя всем сердцем! Мне нужны ты, твоя любовь, твое присутствие, чтобы помочь мне выполнить задачу, для которой я родился. Я пришел за тобой. Вернись со мной, ведь я твой супруг, твой лучший друг и защитник перед Богом и людьми. Не променяй меня на фальшивых друзей, которых привлекает лишь твое положение, красота и молодость. Умоляю тебя, Ольга! Не оставляй меня в том одиночестве! Было бы жестоко, моя дорогая, жить без тебя! Давай любить Бога вместе и вместе служить Евангелию Иисуса Христа! Пожалей мои страдания! Ведь я тоже страдаю! Пойми, моя дорогая, серьезность и важность задачи, которую я взял на себя среди страждущих и тех, кто должен приблизиться к Богу. Это тяжелый крест… и мне нужны все мои силы, чтобы нести его. Помоги мне нести его, прошу тебя… Ты можешь помочь мне. Помоги же, хотя бы немного любя меня и проявляя ко мне терпение.

— Но… Ты эгоист, Сергей?!… Ты хочешь заставить меня отречься от того, что мне претит?

— Я хочу, чтобы ты тоже хоть немного любила меня.

— Если ты так меня любишь, почему не исполнишь мое справедливое желание, вернувшись жить среди равных нам, наслаждаясь цивилизацией общества, на которое мы имеем право? Разве ты не видишь, что жить погребенным в той ужасной обители — это выше нормальных человеческих сил? Я любила бы тебя так, как ты хочешь, но здесь.

— Отречение от мира ради любимого всегда сладко для верного сердца. Неужели ты не можешь променять мир на мою любовь, если даже не меняешь его на любовь к Богу?

— А ты не можешь променять своих нищих и больных на мою любовь, на меня, твою жену перед Богом и людьми?

— Родная моя! Постарайся понять, что речь идет о священном обязательстве перед божественными законами любви и братства. Я обещал Иисусу следовать за ним, соблюдая его примеры и учения насколько возможно, рядом со страждущими и обездоленными этого мира. Как я могу оставить их, нарушив эти обязательства? Если любишь меня, почему не следуешь за Иисусом вместе со мной? Что станет с тем учреждением, на которое я просил его благословения, без моего опыта, когда я даже не подготовил преемника? И ты бы одобрила такую мою малодушность — предаться мирским удовольствиям рядом с тобой? Отказаться от этого, Ольга, ради твоего каприза, значило бы отречься от любви к Богу, от Евангелия, от торжественных обязательств перед собственной совестью… И этого я не смогу сделать, несмотря на то, как сильно я тебя люблю.

— Значит, ты предпочитаешь обитель, нищих, грешников, больных — мне?

Он взял ее голову в свои руки и тревожно смотрел на нее несколько секунд. Казался разочарованным. И вдруг, отстранив ее от своих колен и поднявшись, ответил:

— Дорогая моя, ты ошибаешься! Не грешников я предпочитаю тебе. А Иисуса, его учение любви и защиты малых сих! Его, Иисуса, да, предпочитаю! Однако я повторяю свои мольбы и предупреждения в последний раз: вернись со мной на Урал, Ольга! Вернись, потому что общество, которое тебя соблазняет и ради которого ты оставляешь меня и отвергаешь Евангелие, станет твоим несчастьем! Обитель и моя любовь — твой великий шанс. Пойдем… Потому что если ты не пойдешь, я вернусь туда даже без тебя.

— Мое возвращение уже невозможно. Я дала обещание Императрице, которая сегодня приняла меня к себе на службу. Я праздновала это событие, когда ты пришел.

— Я поговорю с нашей Царицей, объясню ей все. Она не сможет позволить тебе оставить меня.

— Она поручила мне сложные задачи при ней самой, как и обещала моему отцу. Как и у тебя, у меня есть миссия, которую нужно выполнить. И правда в том, что я испытываю ужас перед обителью, перед всем Уралом.

— Нет, ты просто не любишь меня, вот и все! Я ошибся в тебе.

Он попрощался и покинул дом жены, а она не пыталась его удержать, так как была задета исходом этой встречи.

"Между тем, верный своим супружеским правам и опасаясь за судьбу любимой жены, на следующий день он попросил аудиенции у великой Екатерины и был любезно принят. Имя князя Вяземского, его своеобразность, отказ от роскошной жизни ради бедности, подобно истинному святому или патриарху, его обширные познания, принесшие ему титул мудреца в дополнение к княжескому, делали его повсюду уважаемым, а Царица, знавшая его еще со времен своего императорского супруга Петра III и