Косильщик наблюдал, как нападающие подступают к городу. С высоты Холмов Императора, где за ставкой базилевса из десятка походных шатров расположилась дружина Миствельда в полном вооружении и готовности к штурму, были хорошо видны три атакующие колонны – две ромейские, одна болгарская. Видны и стены, и башни с просторными площадками, густо усыпанные защитниками. Маленькие человечки на стенах и башнях суетились, размахивали оружием и, похоже, что-то выкрикивали, хотя за дальностью и не слышно. Вдоль стен курились многочисленные дымки. Защитники крепости разогревали смолу и воду с известью, чтобы лить на головы атакующим.

За стенами – высокие дома, зелень дворов, широкие, разбегающиеся прямо, как стрелы, улицы, аккуратно мощенные разноцветным камнем. Даже издалека привлекают взгляд стройные колоннады, величественные портики, просторные площади, украшенные изобилием статуй. Золотые купола церквей из белого камня блестят на солнце – глазам больно. Северянам, не привыкшим к такому яркому небу, таким ослепительным краскам земли и моря, будто нарочно подчеркивающим творения рук человеческих, тем более удивительно смотреть на открывающиеся виды. Константинополь Великолепный… Город надменный и богатый как напоказ.

– А что с ним потом стало, с этим герцогом Монти? – спросила Заринка у Ингвара.

– Да ничего вроде… – силач, вспоминая, озадаченно наморщил лоб.

– На копье его насадили, как свинью на вертел, – весело подсказали рядом. – А так – ничего, все хорошо с ним…

Слышавшие это воины грохнули таким хохотом, что на них начали оглядываться офицеры ромеев, роившиеся у шатров ставки. Странные они, эти северные варвары, впереди бой, войска подступают к стенам, а они хохочут беспечно, будто распечатали амфору выдержанного вина.

– Я это к чему вспомнил, девочка? – рассудительно продолжил Ингвар, переждав смех. – К тому, что забраться можно куда угодно, было бы желание. А здесь я что-то его не вижу. Нет, не вижу…

Колонны нападающих действительно не торопились. До сих пор не приблизились к стенам хотя бы на несколько полетов стрелы. Даже стремительные в бою болгары, спешенные для штурма, шли вяло, медленно, часто останавливаясь. Ромейские колонны вообще больше перестраивались, чем двигались. Блестели начищенные доспехи, разноцветные офицерские перья развевались среди гладких солдатских касок, мерно колыхались ряды копий и линии прямоугольных щитов. Словно на маневрах, где нужно продемонстрировать выучку и слаженность.

– Лестниц мало, – сказал Хальфур Пегий.

– И лестниц мало, и катапульты далеко стоят, и осадные башни плотники еще только строят! И таранную машину надо бы катить не к тем огромным воротам, над которыми нависают самые толстые стены, а вон к тем – поменьше! – в сердцах ответил Косильщик. – Нет, я не понимаю… Что за штурм такой – солнце уже к полудню, а еще и до рва не дошли. Взялся за весло – так греби или слезай с банки!

– Гуннар, вон офицер ромеев к нам скачет. Сейчас, наверное, и мы двинемся, – заметил молодой Хенри Улыбчивый, норвег из земли Вассельрод. – Покажем ромеям, как надо воевать!

– Давно пора, клянусь всеми стрелами Ульва-асса, – проворчал Хальфур. – Пока что я ни разу не натянул лук на службе у базилевса ромеев…

Воины, кто сидел, поднимались с земли, подтягивали ремни и завязки шлемов, готовясь к быстрому маршу.

– Ты только рядом будь, – хмурясь, толковал Любеня Заринке. – Что бы ни случилось – держись поблизости от меня. За спиной моей так и держись, только под руку с мечом не подлезай… А не то – в лагере бы осталась, куда тебе с нами на стены…

Та, глупая, улыбалась.

В лагере? Ну уж нет!

* * *

Об этом же – лестницы, катапульты, баллисты, осадные башни, мостки через рвы, таранные механизмы – говорили в это же время базилевс Юстиниан и хан Тервел, наблюдая за передвижениями войск у стен. Да, еще нужны деревянные черепахи, обитые медными листами, эти крепости на огромных колесах с бойницами для лучников и копейщиков. Нужны круглые, обточенные камни для катапульт, связки хвороста, горшки горючего масла, чтобы закидывать город, устраивая пожары… Словом, для правильного штурма нужно столько всего, что готовиться предстоит много дней. А так – только войско губить.

– Я полагал, хан и брат, что мои подданные, увидев силу нашего войска, устыдятся свой измены и откроют ворота законному повелителю, – сказал Риномет, словно оправдываясь. – Увы, это не произошло! Их злонамеренность глубже, чем я полагал. Что ж, тем страшнее они будут наказаны за коварство!

Хан сочувственно поцокал языком. Что за подданные достались Юстиниану – одна злономеренность и сплошное коварство. Откуда только берутся такие подданные у правителей голубиной кротости?

Хорошо быть правителем, вот только подданные норовят все испортить. Не было бы их, как бы сладко жилось повелителям, про себя веселился хан.

Юстиниан все-таки живет в каком-то своем мире, извилисто блуждая между фантазиями и реальностью, понимал он. Когда-нибудь, скорее рано, чем поздно, заблудится окончательно…

Тервелу с самого начала не слишком нравилась мысль базилевса – двинуть войска под стены с демонстрацией силы. Зачем обнажать клинок, если не собираешься рубить? Риномет настаивал. Понятно, не терпелось продемонстрировать константинопольцам, что он уже не одинокий изгнанник, лишенный носа и власти, а базилевс во главе большой армии.

Хоть и нехотя, но хан согласился на этот странный штурм. Аркениос все же открыл ворота. Почему бы и не попробовать?

Ладно, попробовали. Не получилось. Константинополь – не приграничный Аркениос, такую крепость с ходу разгрызть – лишь зубы сломаешь. Здесь не обойтись без долгой и трудной осады. Столица – голова империи, кто будет владеть ей – будет владеть всем телом. Это понятно…

– Полагаю, базилевс и брат, воины достаточно помахали мечами под станами. Я уже отправил гонца к Пашьяру, чтобы он отходил, – сказал хан.

– Согласен, – Юстиниан поморщился. – Я тоже прикажу трубить отступление…

* * *

Офицер ромеев, молодой чернявый грек, подскакал так заполошно, словно на хвосте его вороного, играющего мускулами жеребца повисла стая волков. Хотя сообщение явно не стоило спешки – базилевс приказывал дружине возвращаться в лагерь, варить кашу и жарить мясо. Штурма сегодня не будет.

– А когда будет? – хмыкнул Косильщик.

Грек лишь развел руками:

– Воля базилевса…

Жеребец взбрыкнул под ним, и он так же стремительно унесся прочь. Или конь унес его сам по себе, этого горячего как огонь всадника, отметили с ухмылками северяне.

Теперь уж не только Хальфур, многие заворчали. В самом деле, пока что дружина только ест, пьет и несет караул у шатра правителя. И это называется служба в самой богатой стране Мидгарда? А где сражения, где подвиги, достойные песен скальдов и похвалы Одина, Отца Рати? Где добыча?

Странно принято воевать у ромеев – сначала раздразнят бойцов обещанием битвы, потом – назад. Так не воюют, так детей делают – туда, сюда, насмешничали братья острова.