На лице Данне возникло настороженное выражение. Он выпустил две струйки дыма через нос и уселся в стоящее за столом кресло. Недокуренная сигарета полетела в пепельницу.

– Подождите по крайней мере, пока я вызову Финнерана.

– Финнерана?

– Вы встречались с ним в Блу-Ридже. Это мой адъютант.

– Нет.

– Он работает у меня памятью!

– Нет! Только вы, я и подслушивающие устройства.

Данне пожал плечами. Он вытащил новую сигарету, но вместо того, чтобы вставить ее в мундштук, принялся вертеть сигарету в пальцах, покрытых никотиновыми пятнами. Через истончившуюся от носки хлопчатобумажную ткань рубашки было видно, что такие же пятна проступают и на плечах, и на бицепсах Данне.

По мере того как Брайсон пересказывал события последних дней, Данне делался все мрачнее и мрачнее. Когда же он в конце концов заговорил, голос его звучал приглушенно и хрипло:

– За вашу голову объявлена награда в два миллиона долларов. Два миллиона. Причем объявлена она была еще до того, как вы засветились на корабле Калаканиса. Кто-то очень не хочет, чтобы вы возвращались в игру.

– Вы, кажется, забыли, что они уже пытались устранить меня – тогда, в Вашингтоне. Такое впечатление, будто они знали, что я вернулся в игру и пытался присмотреться к прежнему местонахождению штаб-квартиры Директората. А значит, утечка информации берет начало здесь, вот в этом самом здании.

И Брайсон нарисовал в воздухе маленький кружок.

– О господи! – не выдержал заместитель директора ЦРУ. Сигарета сломалась пополам, и Данне швырнул обломки в пепельницу. – Вся эта чертова операция не регистрировалась ни в каких документах! Единственное, что было сделано, – ваше имя занесли в базу данных службы безопасности, чтобы вы могли войти в это здание.

– Если Директорат внедрил своих людей в ЦРУ, этого более чем достаточно.

– Парень, это ведь даже не было настоящее имя! Вы звались Джонасом Барретом – псевдоним, использовавшийся в документах безопасности, что, кстати, противоречит всем гребаным правилам. Безопасности не лгут. Никогда не лги маме.

– Значительные расходы, заказы на специфическое оборудование...

– Все шито-крыто, все сообщения должным образом зашифрованы, все проходило под грифом «совершенно секретно». Вы что думаете, я тут занимаюсь тем, что спасаю собственную задницу? Так я вот вам что скажу – связавшись с вами, Брайсон, я здорово рисковал. Я не знал, под каким нажимом вы можете оказаться, как вас могут распотрошить. Если вы засунете чье-нибудь досье под микроскоп, это еще не значит, что вы начнете понимать, что творится у человека в голове. Я, собственно, что хочу сказать: они отправили вас на выпас в этот захолустный колледж...

– О господи! – не выдержав, сорвался Брайсон. – Я что, по-вашему, добровольно за все это взялся? Ваши головорезы явились и выдернули меня из отставки. Я только было начал исцеляться, а вы снова разбередили рану! Я здесь не затем, чтобы защищаться, – я предполагаю, что ваши парни делали то, что им было приказано. И я желаю знать, какого черта ЦРУ гонялось за мной по окрестностям Парижа, пытаясь меня убить. Я очень надеюсь, что у вас найдется достойное объяснение или по крайней мере убедительная ложь.

Данне сердито сверкнул глазами.

– Я намерен проигнорировать ваш последний выпад, Брайсон, – спокойно произнес он. – Надеюсь, с этим мы покончили? Из ваших слов получается, что вас опознал этот самый оперативник из Директората, с которым вы вместе работали в Коулуне, Ване Гиффорд...

– Да, и если верить братьям Джиованни, меня еще узнал находившийся на корабле человек Арно. Это очевидно и обсуждению не подлежит. А отсюда уже нетрудно сделать шаг назад и рассмотреть события в Сантьяго-де-Компостелла с этой точки зрения. Но я веду речь о Шантийи и Париже! О том сотруднике ЦРУ, которого мне пришлось застрелить и у которого хватало неосторожности носить личную карточку при себе. А где один, там и другие – это вы знаете не хуже моего. Ну, так что же вы мне скажете – что ЦРУ вышло из-под контроля? Либо это так, либо вы ведете со мной двойную игру, и я желаю знать, что происходит!

– Нет! – хрипло воскликнул Данне и подавился кашлем. – Возможны и другие объяснения!

– И что же вы мне пытаетесь всучить в качестве объяснения?

Теперь уже Данне, повторив жест Брайсона, нарисовал в воздухе кружок, давая понять, что здесь чересчур много «жучков». Он нахмурился.

– Я бы сказал, что мне нужно кое-что проверить. Думаю, нам стоит продолжить эту дискуссию в другое время и в другом месте.

Лицо Данне теперь казалось еще более морщинистым и осунувшимся, а взгляд внезапно сделался загнанным.

* * *

Заведение по всестороннему уходу «Розамунд» являлось, если выражаться нормальным человеческим языком, домом для престарелых. Это было красивое здание из красного кирпича, расположившееся среди лесов округа Дачис, на севере штата Нью-Йорк. Как бы ни называлось это учреждение, название не мешало ему быть прекрасно ухоженным местом, последним приютом материально обеспеченных людей, нуждающихся в медицинском уходе, который семья и близкие люди не могли им обеспечить. Последние двенадцать лет оно служило домом для Фелисии Мунро, которая вместе со своим мужем, Питером, взяла к себе юного Николаса Брайсона после того, как родители подростка погибли в автомобильной катастрофе.

Брайсон относился к этой женщине с любовью и всегда поддерживал с ней тесные отношения, но никогда не думал о ней как о своей матери. Такое отношение просто не могло сформироваться – ведь когда с его родителями произошло несчастье, Ник был уже довольно большим. Она была для него просто тетей Фелисией, любящей женой дяди Пита, одного из лучших друзей отца. Они заботились о Нике, взяли его в свой дом и даже оплатили его учебу в колледже, за что он был им бесконечно признателен.

Питер Мунро и Джордж Брайсон повстречались в офицерском клубе в Бахрейне. Полковник Брайсон – именно в таком чине он тогда находился – отвечал за постройку новых казарм, а Мунро, человек штатский, инженер из межнациональной строительной фирмы, был заказчиком проекта. Брайсон и Мунро быстро подружились, сойдясь на почве любви к пиву, – в этой безалкогольной стране только в клубе и можно было отыскать выпивку, – а затем, рассмотрев все поступившие предложения, Брайсон высказался не в пользу фирмы, которую представлял Мунро. На самом деле у него не было другого выхода: другая строительная фирма предложила более выгодные расценки. Мунро принял плохие вести стоически, поставил Брайсону выпивку и сказал, что не намерен принимать всю эту фигню близко к сердцу. Он, дескать, и так приобрел в этой гребаной стране куда больше, чем ожидал, – нашел друга. И лишь значительно позже – когда поздно уже было что-либо менять – Брайсон узнал, почему выигравшая компания предлагала такие низкие цены. Взамен она пыталась нагреть армию на несколько миллионов долларов. Когда Джордж Брайсон попробовал извиниться, Мунро просто отмахнулся от извинений.