Второй пример этической догмы, ложность которой связана с незнанием особенностей человека как вида, — это гомофобия. Основной аргумент здесь примерно такой же, что и в случае с контрацепцией: секс, не связанный с размножением, — ненормальность и грех. Однако многочисленные свидетельства говорят об обратном. «Истинная» гомосексуальность имеет генетическую природу, и склонность к ней проявляется уже в детстве. Это не означает, что гены жестко диктуют сексуальные предпочтения, но вероятность того, что человек станет гомосексуалистом, отчасти связана с тем, что его гены отличаются от тех, что диктуют гетеросексуальные предпочтения. Кроме того, выяснилось, что генетическая предрасположенность к гомосексуальности встречается в человеческих популяциях по всему миру слишком часто, чтобы это можно было списать на одни только мутации. В популяционной генетике есть проверенное правило: если признак не связан со случайными мутациями и при этом снижает или полностью сводит на нет успех размножения, то это означает, что он поддерживается естественным отбором, действующим на какую-то другую мишень. Например, небольшая доза предрасполагающих к гомосексуальности генов может давать адаптивное преимущество человеку, который по всем внешним проявлениям никоим образом не склонен к однополой любви. Другой вариант: гомосексуальность может быть выгодна не самому человеку, а группе в целом за счет, например, особых талантов и личностных качеств ее носителей и занимаемых ими общественных ролей и профессий. Множество примеров как из древности, так и из современности подтверждают, что дело обстоит именно так. В любом случае, «борцы за нравственность» напрасно осуждают геев за то, что те имеют иные сексуальные предпочтения и меньше размножаются. Наоборот, следует ценить тот конструктивный вклад, который они вносят в общее человеческое разнообразие. Ополчаясь на гомосексуальность, общество вредит самому себе.

Изучение биологических истоков морали позволяет уяснить один важный принцип. Он заключается в том, что помимо абсолютно прозрачных этических норм, таких как осуждение рабства, жестокого обращения с детьми и геноцида (наверное, никто не будет спорить с тем, что их нужно соблюдать во всех без исключения случаях), существует также обширная этически туманная область. Прежде чем провозглашать нормы и правила, касающиеся каких-либо тем из этой области, нужно очень хорошо подумать, почему данная тема нас волнует. Для этого нужно знать в том числе и биологическую историю эмоций, которые она вызывает. Таких исследований не было. Собственно говоря, даже мысль об их необходимости возникает редко.

Что будем мы думать о морали и чести, когда лучше узнаем себя самих? Не сомневаюсь, что во многих, возможно, в подавляющем большинстве случаев установления, принятые в большинстве современных обществ, успешно пройдут испытание биологическим реализмом. Некоторые, такие как запрет контрацепции, осуждение гомосексуализма и принудительные браки девочек-подростков, его не пройдут. Как бы то ни было, ясно, что пересмотр основ этики в свете науки и культуры пойдет этому разделу философии только на пользу. Если же более глубокое понимание самих себя равносильно «моральному оппортунизму», который с таким жаром поносят благочинные доктринеры, — ну что ж, пусть будет так.

Армагеддон в конфликте между наукой и религией (если мне будет позволена столь сильная метафора) разгорелся всерьез к концу XX века. Он связан с попыткой ученых объяснить религию, вплоть до основ, не как независимую реальность, где человечество пытается найти свое место, не как поклонение божественному Присутствию, а как продукт эволюции путем естественного отбора. По своей сути это борьба не людей, а мировоззрений. Людей нельзя сбросить со счетов, а вот мировоззрения — можно.

Создан ли человек по образу и подобию Бога или Бог — по образу и подобию человека? В этом суть расхождений между религией и научным атеизмом. От ответа на этот вопрос во многом зависит то, что люди думают о себе самих, и то, как они относятся друг к другу. Если Бог создал человека по образу и подобию своему, как говорят нам религии, то резонно предположить, что Он лично отвечает за свои создания. Если же это не так, то весьма вероятно, что наша Солнечная система — не уникальна среди примерно десяти секстиллионов звездных систем во Вселенной. Число приверженцев организованных религий резко упало бы, если бы такая точка зрения распространилась в широких кругах.

Мы подходим к ключевому вопросу, который, как мне кажется, теологи разных времен и народов всегда безосновательно усложняли.

Существует ли Бог? Если да, является ли он персонифицированным Богом, которому мы можем молиться, надеясь получить ответ? А если ответ все еще «да», то можем ли мы ожидать бессмертия — спокойной и уютной жизни на протяжении (для начала) следующих триллионов триллионов лет?

В XX веке ученые и верующие резко разошлись по этим коренным вопросам. В 1910 году опрос выдающихся американских ученых (отмеченных звездочкой в библиографическом справочнике American Men of Science) показал, что 32 % из них верят в персонифицированного Бога, а 37 % — в бессмертие. Когда такой же опрос был проведен в 1933 году, эти показатели упали соответственно до 13 и 15 %. Эта тенденция продолжается. В 1998 году члены Национальной академии наук США — элитарной избираемой группы, финансируемой федеральным правительством, — в большинстве своем оказались атеистами. Только 10 % заявили, что верят в Бога или бессмертие. Биологов среди них было всего лишь 2 %.

Во многих современных странах не так уж важно, принадлежит население к организованной религии или нет. Посмотрим, например, на огромную разницу в религиозных вопросах между США и странами Западной Европы. Судя по результатам опросов, опубликованным в конце 1990-х годов, более 95 % американцев верят в Бога или какую-либо универсальную жизненную силу, в то время как в Великобритании таких людей 61 %. Веру в то, что Иисус — Бог или сын Бога, разделяют 84 % американцев и только 46 % британцев. По данным исследования 1979 года в жизнь после смерти верили 70 % американцев и всего лишь 46 % итальянцев, 43 % французов и 35 % жителей Скандинавских стран. Сегодня почти 45 % жителей США регулярно (чаще, чем раз в неделю) ходят в церковь. Аналогичный показатель среди британцев составляет 13 %, среди французов — 10, среди датчан — 3, а среди исландцев — 2 %.

Меня часто спрашивают, с чем связаны эти трансконтинентальные различия, тем более странные, что большинство американцев — потомки эмигрантов из Западной Европы. Не перестает удивлять также широкое распространение в США буквального понимания Библии и отрицание половиной населения этой страны биологической эволюции. Как человек, воспитанный в традициях южных баптистов (евангелической церкви, к которой принадлежит очень большая часть американских фундаменталистов), я хорошо знаю силу Библии короля Якова, душевную теплоту и щедрость верующих в нее и их чувство, что они — последний оплот веры в теряющей Бога культуре. Библия для них — нетленная ценность, неоспоримый авторитет, средство удовлетворения всех духовных потребностей. Они черпают смысл в бездонных колодцах ее освященных веками текстов. В ней они находят утешение в печали и дружескую поддержку в минуты одиночества; она сулит искупление тем, кто сбился с дороги. Как поется в любимом многими гимне: