Кулишов позвонил Жукову. А тот в ответе и за сушу, и за море. Решение сразу не принял – ждать. Собрался Военный совет. Воронин был за то, чтобы задержать оба эсминца на сутки. Колыбанов, как узнал, какой «груз» на судах, заявил, что полагается на решение Жукова. А тот, заслушав Иванова, резюмировал: командиру базы действовать самостоятельно, обеспечив поддержку пехоты.

Хотя это и соломоново решение, мне только это и требовалось. И я настойчиво повторил: только новые эсминцы в конвои.

Честно признаюсь, не только расчетами подкрепил эту необходимость, но и психологически повлиял на командира, прямо заявив ему: если будет торпедировано судно с такими пассажирами, нам обоим не сносить головы.

Кулишову потребовалось мобилизовать все свое мужество, чтобы согласиться с моим предложением назначить командирами конвоев Боркова, Негоду и нашего комдива Гнатенко с четырьмя «охотниками». Эсминцы были немедленно отозваны с позиций. На конференции командиров и капитанов, которую я проводил, был дан подробный инструктаж по вопросу уклонения от торпедоносцев и торпед, отражения атак огнем.

С наступлением темноты конвои вышли. Отразив атаки самолетов, они благополучно прибыли в кавказские порты.

Вместо эсминцев на позиции были высланы «Коминтерн» и сторожевой корабль «Кубань», которым командовал старший лейтенант И.А. Кожухарь, а артиллеристом был лейтенант Л.И. Сыркин. Оба они уже повоевали под Очаковом и Одессой. Пять кораблей поддерживали части в Восточном секторе и помогали в Межлиманье держать Протопоповку. Несколько позже они содействовали в освобождении Прицеповки.

Пока мы на Одесском фронте предпринимали отчаянные усилия по удержанию и закреплению новых рубежей, на других фронтах произошли существенные изменения, резко ухудшившие положение Красной Армии, а с ней и Военно-Морского Флота. Из информации, полученной адмиралом Левченко из Главморштаба, стало известно, что 28 августа закончилась трехнедельная оборона Таллина. Части 10-го корпуса и Балтийского флота, оборонявшие город, эвакуированы в Кронштадт и Ленинград. На переходе от ударов авиации и на минах погибло много кораблей и транспортов, большие потери в людях. Корабли Балтфлота сосредоточены в районе Кронштадта – Ленинграда. Только подлодки и самолеты прорываются в Балтику. Прибалтика в руках гитлеровцев. Но огненными бастионами стоят и сражаются Моонзундские острова и военно-морская база Ханко. Вражеская группа армий «Север» рвется к Ленинграду.

В центре советско-германского фронта противник продвинулся в направлении Чернигов – Конотоп. Над правым флангом Юго-Западного фронта и защитниками Киева с северо-востока нависла угроза выхода противника в тыл. Болью в сердце отозвалось только что полученное сообщение о форсировании гитлеровскими войсками Днепра в полосе Южного фронта, о захвате ими плацдармов на левом берегу. Это ничего хорошего нам не сулило.

Мы в Одессе надеялись на днепровский рубеж. Это широкая водная преграда, которую преодолеть непросто. И с высоты своего понимания прикидывали: на Днепре – конец отступлению. Здесь создается надежный рубеж обороны, к нему стягиваются необходимые резервы. С него начнется всеобщее наступление, а мы из Одессы, получив усиление, ударим в тыл врагу.

Рухнули наши надежды. Видно, наивности в них было много, и мы мыслили нереальными категориями, не зная возможностей Красной Армии. Ну да что там говорить, многие еще учились воевать, осваивая свои новые посты и обязанности. В этой трудной обстановке Центральный Комитет партии и Ставка Верховного Главнокомандования принимали все меры для защиты советской земли.

Кульминация кризиса в обороне Одессы, вызванного отходом наших войск в Восточном секторе, позади, и мы все осмысливали происшедшее. За восемь суток боев противник оттеснил наши восточные полки на 13 километров и приблизился к порту – до него 10 километров. Досталось это ему дорогой ценой. Начальник разведки армии Потапов оценивал потери противника в 12 тысяч человек.

И снова, как в кинематографе, перед глазами пробегают события. Пограничный полк прижат к мысу Е. Но он при поддержке кораблей и береговых батарей не пустил врага к мысу, с которого порт как на ладони. Под натиском численно превосходившего врага полк отступал полтора десятка километров. Но как? Вражеские танки атаковали пограничников. Офицер, высунувшись из люка, крикнул: «Рус, сдавайс!» Лейтенант И.Ф. Вохмянин ответил: «Большевики не сдаются» – и метнул бутылку с зажигательной смесью в танк. Поджег его, но и сам погиб под гусеницами. Такой же подвиг совершили рядовые пограничники А.Д. Талибов, А.В. Илларионов, Г.М. Ходукин. Ни разу ни одно подразделение Погранполка не побежало – отходили на новые рубежи, бросаясь в контратаки. Иначе и не могло быть – ведь это пограничники. Вся предвоенная суровость их службы ковала стойкие характеры и волю бойцов. Поэтому били они врага зло и беспощадно.

Части Восточного сектора, проявив массовый героизм, остановили впятеро превосходящего противника. Конечно, много воинов полегло, оставили большую территорию. Город оказался под обстрелом. Но войны без жертв не бывает.

Враг далеко не разбит. Надо готовиться к новым, не менее суровым боям. Приказом командующего OOP восточные полки сведены в Одесскую дивизию. Ей через три дня Генштаб присвоит номер 42 Е Морской полк станет 1330-м стрелковым, а Пограничный – 1331-м. Командиром дивизии назначен полковник Коченов Григорий Матвеевич, бывший командир укрепрайона. Генштаб присвоил кавдивизии номер 2,3-му кавполку – номер 20, 5-му – номер 15, а 7-й остался без изменений.

Военный совет OOP дал высокую оценку действиям полков, батарей, кораблей, авиации, сражавшихся в Восточном секторе. Однако сквозь героическое нельзя не видеть излишних потерь, которых можно было избежать, воюя по-современному. Это касалось всех войск, но прежде всего Морского полка и морских добровольческих отрядов. Недостатки в их действиях были слишком очевидны. И прежде всего, это демаскирующая флотская форма одежды. Уже кое-какие флотские подразделения переоделись в армейскую форму. Первым Осипов подал пример. Он приехал как-то в штаб базы в армейской полевой форме, с портупеей, при оружии, в пилотке, из-под которой выбивался курчавый чуб. И хоть рука на перевязи после ранения – орел, красавец, глаза блестят. А рядом комиссар Митраков. Он не успел переодеться – морская форма в пыли имела жалкий вид.

Флотская форма одежды в полевом бою неудобна. В ней жарко. Она сильно демаскирует. Но попробуй доказать матросу, что ее необходимо сменить на армейскую, защитного цвета. Куда там! Не хотели с ней расставаться.

Бытовало легкое, если не сказать сильнее, отношение к элементарным требованиям общевойскового боя. Маскироваться, применяться к местности, перебегать пригибаясь, да еще ползти, рыть ячейки полного профиля и траншеи – что вы! Это же удел слабых. Матросы в Гражданскую так не воевали и пулям не кланялись. Их неустрашимость известна всему миру и стала легендой. И мы хотим подражать прошлому во всем.

Штаб базы с командирами частей и врачами анализировал потери в полку и отрядах, характер ранений, причины гибели людей. И пришел к выводу: высок процент неоправданных потерь. Напрашивалось необходимое: решительно и немедленно покончить с флотским шиком, навеянным легендами времен Гражданской войны, и учиться воевать по-современному, по всем правилам военного искусства.