Выйдя, Келли обернулся.

– Как я уже сказал, мэм, если вам хоть что-то придет в голову, я буду рад звонку.

– Окей. Берегите себя. – Она посмотрела, как они вернулись в патрульную машину, и перед тем, как закрыть дверь, помахала рукой Джейку и Вики. – Это было забавно.

Уайатт смотрел на нее как строгий, безжалостный генерал, который оценил обстановку на поле боя и понял, что сражение проиграно.

– Иди собирай вещи. Все кончено.

– Мы никуда не едем.

– Этот коп видел тебя насквозь. Он наверняка уже к утру, если не раньше, вернется с ордером на обыск и на твою ДНК.

– Да ладно тебе. У него нет доказательств, чтобы получить ордер! Что, я чем-то похожа на девушку, которую он ищет? Судья поднимет его на смех и выгонит.

Он закатил глаза.

– Твоя способность принимать желаемое за действительное просто изумительна.

– Послушай, сейчас мы в безопасности благодаря неправдоподобности всей этой ситуации. Никто не поверит, если ты расскажешь.

– Ты разве не видишь? Мы вообще не в безопасности! Эти люди из дома напротив убили Фиби. У них есть наши фотографии с телом. Они знают, кто ты, и теперь хотят, чтобы им дали денег. Мы горим, и все это вот-вот свалится нам на голову. Мы идиоты, что до сих пор ошиваемся здесь.

Зазвонил телефон Фиби. Надя резко вытащила его. Она ждала звонка с того самого момента, как закрыла дверь перед детективом Келли и его верным мулом.

– Минутку, – сказала она Уайатту и подняла трубку, включив громкую связь. – Ну привет, Вики. – Сверху она насыпала толстенный слой сахара.

– Привет, там все в порядке?

Она закатила глаза. После всего, что случилась, эта женщина все еще собирается притворяться?

– Ну, никого не арестовали и не застрелили, если ты на это надеялась.

Гробовая тишина с той стороны. Ну же, Вик. Моя маска сорвана. Может, и ты свою снимешь? В конце концов из трубки раздался долгий выдох и тихий голос, почти шепот:

– Я совсем не надеялась на это.

– Да ладно уже, – отрезала Надя.

Уайатт положил руку на ее плечо, взглядом говоря: Полегче.

– Как мы можем все решить, Вики? Давай просто обсудим. – Он говорил четко и спокойно, как будто вел переговоры о заложниках: впрочем, ситуация была схожая. Конечно, не считая того, что он сам один из заложников.

Еще одна долгая пауза.

– Приходите завтра. Поговорим.

Надя фыркнула.

– Ты думаешь, третья неловкая встреча пройдет на ура? С чего мне считать, что ты не планируешь какую-нибудь засаду?

– Клянусь, не планирую! – вскричала она. – Мне просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя, хорошо? Тебе не кажется, что это нужно нам обеим? И никто больше не пострадает?

Надя вздохнула.

– Ладно. Завтра вечером?

– Конечно. В шесть.

– В шесть. – Надя повесила трубку. – Вот так, наш единственный шанс разрешить эту адски сложную ситуацию по-взрослому. Уверена, это будет здорово, как встреча между соперничающими бандами.

Уайатт покачал головой.

– Все-таки я думаю, что наш лучший вариант – свалить прямо сейчас.

Она подошла к нему и положила свои руки ему на плечи.

– Или мы попытаемся уладить все сейчас, или мы согласимся на то, что из-за них земля всегда будет гореть у нас под ногами, так что мы будем вынуждены провести в бегах всю оставшуюся жизнь. Не знаю, как ты, а я хочу быть свободной или, если уж все пойдет к чертям, хочу знать, что мы попытались. – Он начал говорить, но она остановила его. – Послушай. Ты совершенно прав. Все вокруг в огне, и вот-вот развалится. Но ты забываешь, что мы тоже можем быть огнем.

Она с удивлением обнаружила, что спустя несколько секунд не убрала руки с его плеч и, по крайней мере сейчас, ей нравилось держать их там. Самое простое ободряющее прикосновение, самый слабый намек на человеческую близость дает ей спокойствие, которого она не чувствовала так долго, что и забыла, что нуждается в нем. И Уайатт тоже – судя по тому, как он закрыл глаза и мягко выдохнул. Его мышцы, приятно крепкие, но слишком напряженные, слегка расслаблялись под ее руками. Я делаю это, подумала она, согреваясь от мысли, что приносит ему удовольствие и получает его взамен. Осознавая и влечение, и барьер, который она выстроила вокруг него из уважения и к Фиби, и к самой себе.

Или ей все это кажется? Возможно. Они поникли, как два флага, потрепанные бесконечным штормом тревоги. Может, если погладить его немного нежнее… просто чтобы убедиться.

Когда она начала мягко массировать его плечи, он открыл глаза и посмотрел на нее. Он не отстранялся. Во взгляде его темных глаз возник слабый огонек, разгоняя ее сердце до безумия. Спустя мгновение его руки были у нее на бедрах, прося о чем-то большем.

Сейчас они были в пекле нового уровня физической близости, которая в этот момент последнего затишья перед тем, как завтра все разразится в бурю, не казалась чем-то совсем уж неуместным. Но она еще сохраняла достаточно здравомыслия, чтобы засомневаться.

– Это плохая идея, – сказала она. – Всех причин и не перечислить.

Он посмотрел вниз и кивнул.

– Я знаю.

Его голос был тихим и суровым, но она услышала после этих двух слов молчаливое «но», которое говорило, что в трясине неправильных решений, приведших их сюда, они могли сделать и что-то похуже. Оно выражало страстное желание вырваться, стремление к такой роскоши, как уязвимость, пусть они испытают ее только на мгновение перед тем, как вернутся к беспощадному делу выживания. Он снова закрыл глаза и остановился, будто спрашивая себя, уверен ли он, а потом поцеловал ее. Сначала она отстранилась, вопросы наводнили ее разум. Я правда хочу этого? Я могу доверять ему? Мне это приятно?

Она ответила «да» на все вопросы. Пока что да. В конце концов Надя позволила себе открыться, цепляясь за настоящее, и прильнула к нему всем телом. Они объявили о своей новой связи на языке, на котором и не думали общаться друг с другом.

– Как ты думаешь, как все пройдет? – спросил он у нее.

Он лежал на спине, уставившись в потолок, накрытый только белым пододеяльником, и на его грудь падали тени от жалюзи. Надя, в одной футболке, которая была на ней перед началом их вчерашней интерлюдии, сидела у изголовья кровати и пила кофе со скрещенными ногами. Начав целоваться, они вслепую нащупали путь в его комнату и с того момента выходили оттуда, только чтобы наполнить кружки и взять немного еды на кухне. Продуктов почти не было, но они вспомнили об остатках ростбифа со вчерашнего неудавшегося ужина, и съели их, не разогревая.

Похоже, терапевтическая цель секса была достигнута. Им стало спокойнее и уютнее друг с другом. Сдерживаемое беспокойство уступило место ровному прагматизму во взгляде на то, какие сложности ожидают их впереди. Было неизвестно, как долго это продлится, хотя ночью она не возражала против дополнительных «мер лечения», и она продолжит принимать их, если они переживут сегодняшний вечер. Она видела, что это чувство взаимно, хотя ей было любопытно, с кем, по мнению Уайатта, он спал: с Надей или с Фиби. Сразу за этим вопросом шел другой, теперь уже в свой адрес. Кем она на самом деле хочет быть? Она надеялась, что у нее будет время подумать об этом позже. Пока она отложила это, чтобы сосредоточиться на более насущном вопросе, который задал Уайатт.