Сердце Кэт чуть не выпрыгнуло из груди.

«Миссис С. Дональдсон».

Она здесь. Значит, у коронера не возникло никаких подозрений. Стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее, Кэт еще раз прочла бирку – убедиться, что она не ошиблась.

– Если вы не планируете навещать свою тетушку, мы поместим ее сюда, – щебетал Морис Долби. Он наклонился вперед, схватился за ручку одной из дверей, где не было ярлычка, и распахнул ее настежь.

Поток холодного воздуха окутал Кэт. Она в ужасе уставилась в темную глубину, чувствуя, как оттуда клубами выходит холод, и стараясь не вдыхать сладковатый запах гниющей плоти. Справа в тусклом свете она различила силуэт в белом пластиковом мешке.

У нее побежали по телу мурашки. Салли Дональдсон. Лежит здесь. В темноте, в холоде. Владелец похоронного бюро вытянул на несколько дюймов пустой синевато-серый поднос на хорошо смазанных роликах.

– Мы тут поддерживаем сорок градусов. При такой температуре живой человек не сможет прожить более часа.

– А для чего на внутренней стороне дверей ручки? – поинтересовалась Кэт.

– На случай, если тот, кто моет внутри, захлопнется.

Кэт попробовала представить, каково это – провести ночь в одном из отделений холодильника. Господи, смерть – это всегда одиночество. А за одной из этих дверей одиночество еще более страшное. Она тут же одернула себя: для мертвеца это не имеет никакого значения. Человек покинул этот мир, и наступило полное забвение. Душа или жизненная сила – или что там еще – отправилась на небеса или в ад или же вернулась назад, превратившись во что-то иное. Тело – всего лишь клетка, человек просто сбрасывает его, как бабочка сбрасывает кокон или краб – панцирь. Оно – ничто.

Ничто.

Но каково проснуться в этом холодильнике? Если ты проснулся в ночи, а вокруг холод и ты завернут в пластиковый мешок и слишком слаб, чтобы двигаться, чтобы открыть дверцу, и никто не слышит твоих криков о помощи?

– Можно ли людей с гипотермией ошибочно принять за мертвых? – спросила Кэт.

– Я слышал, что это возможно.

– А тут не могло произойти такое?

– Нет, милочка. – В голосе мистера Долби появилось нетерпение. – Сюда привозят мертвых людей, на них выданы свидетельства о смерти.

Кэт не понравилось раздражение владельца похоронного бюро. Он закрыл холодильник, и через помещение для бальзамирования они прошли в конец коридора, к старомодной двери с двумя маленькими стеклянными панелями наверху, но запиралась она на современный навесной замок со щеколдой.

Выйдя за дверь, они оказались на мощеном дворе, где находились гаражи. Из одного торчал нос белого «вольво», из других – задок катафалка и черный лимузин.

– «Даймлеры», – сказал мистер Долби. – Очень удобные машины.

Они вернулись назад в бюро. Кэт взглянула на окна в дальнем его конце и заметила, что они забраны решетками. Мистер Долби открыл дверь справа, и оттуда пахнуло свежим запахом стружек.

– Тут наша мастерская и хранилище.

Половину помещения занимали гробы. Они были поставлены на попа, в один ряд, как взвод солдат, подобранные по высоте и ширине. На стене виднелся большой зеленый указатель пожарного выхода. За ним находилась маленькая деревянная дверь. Позеленевший медный ключ висел на крючке, рядом с дверью.

– У нас имеются три разновидности гробов: из цельного дуба, из красного дерева и из досок с дубовой фанеровкой, но, если ваша тетушка захочет что-то иное, мы готовы пойти ей навстречу, – сказал Морис Долби.

На стене, приклеенный за три угла, болтался древний плакат с правилами оказания первой помощи. Комната освещалась пыльной лампочкой без абажура и уличным светом из маленького окна с матовым стеклом, под которым располагался рабочий верстак с разбросанными по нему инструментами и свертками материи. Пожилой мужчина в коричневом комбинезоне, склонившись над гробом на деревянных козлах, прибивал маленьким молоточком кремовую подкладку. Он продолжал работать, не обращая на них никакого внимания.

– Дуб – самый дорогой материал, – говорил владелец похоронного бюро. – Но он долговечен, рассчитан на многие годы.

Кэт его не слушала. В дальнем углу слева находился большой сбитый из досок ящик. Очень похожий на тот, в который могильщики на кладбище положили вынутый из могилы гроб Салли Дональдсон. На дне у него виднелись следы грязи.

Тот самый ящик.

– Обычно мы ставим медные ручки, – продолжал хозяин бюро. – Но в целях экономии вы можете заказать пластиковые с медным покрытием, хотя они предназначены для гробов тех, кого кремируют.

Кэт коснулась одного из гробов.

– Это дуб?

– Да.

Она снова посмотрела на медный ключ на крючке, потом опустила глаза на ящик из досок.

– А где красное дерево?

– Сейчас я вам покажу.

Зазвонил телефон. Поколебавшись, мистер Долби повернулся, подошел к верстаку и взял трубку.

– Морис Долби слушает.

Кэт подобралась ближе к ключу, не сводя глаз с хозяина похоронного бюро. Тот казался раздосадованным.

– Думаю, лучше его соединить. – Он прикрыл трубку и повернулся к Кэт: – Я вас не задержу. Мистер Уэбб? – сказал он в телефонную трубку. – Добрый день. Нет, все это неправда. Полагаю, вы узнаете это из расследования. Вы говорите, что беседовали с мужем? Ну, бедняга с ума сошел с горя. Лучше бы эксгумацию не делали.

Плотник с головой залез в гроб. Кэт сняла с крючка ключ, крепко зажала его в кулаке, небрежной походкой отошла от гробов и, остановившись у стеллажей, бесшумно опустила ключ в карман.

Морг клиники при Куинз-Колледже располагался под основным зданием, вход в него находился в конце темного коридора позади кухонь. Это была большая сырая комната со сводчатым кирпичным потолком, стенами без окон, с зеленым мраморным полом и переходом, пронизанным сквозняками, который вел к холодильникам с трупами для вскрытия, а также телами, предназначенными для анатомирования.

Там была каменная раковина, покрытый пластиком рабочий стол с хирургическими инструментами и стеклянными емкостями, старомодные весы под разлинованной доской и ряды расположенных ярусами деревянных скамеек, которые могли вместить пятьдесят студентов. Прямо посередине стоял длинный металлический стол, на котором лежало обнаженное белое тело Сандры Лок.

Ее лицо казалось алебастровой маской, обрамленной короткими черными волосами, щеки запали, рот был открыт, невидящие глаза, равнодушные к свету большой лампы под потолком, уставились вверх. Позади ее головы к столу примыкала деревянная, перепачканная кровью плаха на четырех похожих на обрубки ножках. В помещении стоял отвратительный запах человеческих внутренностей, который всегда присутствует в морге во время вскрытия и который не может заглушить запах антисептиков.