Глупая сучка. Харви внимательно посмотрел на нее. Но злился он только на себя. Он неверно все рассчитал. Лекарства оказалось слишком много. Он посмотрел на доску, где уже был записан мелом вес ее мозга, сердца и легких, и переписал данные в свой ежедневник.

В следующий раз он снизит дозу. Но он понимал: теперь ему придется подождать. Два случая status epilepticus с интервалом в четыре недели еще туда-сюда. Но три… Это покажется более чем странным. Придется подождать месяц-другой. Он дал Сандре Лок тридцать пять миллиграммов GW 2937. В следующий раз на девушке ростом с Сандру и таким же весом он испробует двадцать пять.

Среда, 24 октября

– Если коронеру больше не нужно тело, – говорил Патрик Донахью, – значит, ее похоронят в ближайшие несколько дней. Возможно, даже завтра.

В ресторане был занят еще только один столик, и Кэт пожалела, что они пришли именно сюда: пару недель назад во время ленча здесь было полно народу и царило оживление, теперь же пустота красивого черно-белого убранства только добавляла нервозности.

Вокруг вертелся официант, горя желанием угодить, но ей безумно хотелось, чтобы он оставил их в покое, не мешал разговору.

– Еще пару минут, – попросил его Патрик.

Кэт вертела в руке рюмку для вина. На Патрике был вельветовый пиджак и синяя хлопчатобумажная рубашка без галстука, застегнутая до самого верха. Это придавало ему бунтарский вид, что ей очень нравилось.

Она пробежала глазами меню, выбирая что-нибудь легкое, что придаст ей энергии и не вгонит в сон. Пармская ветчина с тыквой, потом копченая рыба, решила она.

– Если коронер передал тело в похоронное бюро, значит, считает, что нет ничего подозрительного? – уточнила Кэт.

– Не обязательно. Это означает, что он удовлетворен той информацией, которую получил из отчета патологоанатома. Он уже беседовал с мужем?

– Я звонила Дональдсонам сегодня вечером и разговаривала с матерью. Незадолго до этого им звонил коронер, он сообщил, что патологоанатом ждет результатов анализов крови и жидкости, но его первичный отчет подтверждает, что причина смерти соответствует изначальному диагнозу, поставленному клиникой.

– Эпилепсия, не так ли?

– Отек мозга, вызвавший эпилепсию.

– И никаких признаков удушья?

Кэт наклонилась вперед:

– Я разговаривала с доктором Марти Морганом, ведущим медицинскую колонку в «Новостях», он сказал, что патологоанатому очень трудно определить удушье у того, кто умер почти неделю назад. Фактически невозможно.

– А как коронер объясняет наличие в гробу крови?

– Амниотическая жидкость и другие вещества, которые вышли наружу, когда плод был вытолкнут из тела.

– А что говорит мать мужа?

– Что все это чушь собачья.

Патрик разжал пальцы, крепкие мужские пальцы, ухоженные, но не изнеженные. Он вопросительно посмотрел на Кэт.

– Возможно, ты думаешь, что я с приветом, – сказала она. Ее серо-голубые глаза смотрели умоляюще.

– Нет, я так не думаю.

– Ты все еще мне веришь?

– Да. – Патрик отпил немного вина. – Я думаю, тебе нужно уговорить Дональдсона запросить разрешение на частное вскрытие.

– А коронер разрешит это?

– Должен. Это делается, если имеются доказательства, что патологоанатом что-то упустил. А что же остальные, присутствовавшие на эксгумации? Могильщики?

Кэт отпила вина. Это было австралийское шардоне, крепкое и пряное, его пить бы да пить, напиться до чертиков, но она – увы! – должна быть трезвой, должна пить только для того, чтобы успокоить расходившиеся нервы, чтобы набраться храбрости, не более.

– Я собираюсь поговорить с ними со всеми, это я планировала на завтра.

– Завтра я не смогу прикрыть тебя, – сообщил Патрик. – Меня отправляют в Брюссель.

– В Брюссель? Вот здорово! – Кэт постаралась не показать своего разочарования.

– Нужно сделать репортаж о жизни европейских парламентариев.

– Замечательно!

На мгновение их взгляды встретились. Кэт отвела глаза, посмотрела в меню, потом снова на Патрика и улыбнулась. В его лице была нежность, которая тронула ее. Во рту у нее пересохло, дрожь возбуждения пробежала по телу и затаилась, затрепетав, как пойманный зверек, где-то в глубине желудка – она поняла, какие чувства вспыхнули в ней. Кэт заметила жесткие завитки волос вокруг потертого ремешка его часов, скользнула взглядом по сильным кистям рук с длинными пальцами, слегка сплющенными на концах, с чистыми крепкими ногтями. Весь он был крепкий, надежный, и она почувствовала – ей грустно, что он уезжает. Интересно, есть ли у него подружка или невеста, подумала Кэт. Патрик продолжал смотреть на нее, и теплота его взгляда проникала ей в душу, придавая храбрости.

– Я рада за тебя, – сказала она. – В самом деле, очень рада.

– Сегодня в суде было полным-полно журналистов. Вероятно, ты без труда сможешь найти кого-нибудь, кто написал бы за тебя репортаж.

– Конечно. – Кэт вспомнила, что совсем упустила из виду презентацию музыкальной награды в начальной школе леди Гозден, и расстроилась – нехорошо пренебрегать детьми. Она напишет статью позднее, позвонив в школу.

Вскоре после полуночи Кэт медленно вела свой «фольксваген» по дороге, мимо конторы «Долби и сын». Она с облегчением увидела, что здание похоронного бюро тонуло во тьме. Такси посигналило ей и проехало мимо. Движения почти не было, если не считать двух-трех автомашин вдалеке.

Кэт повернула на боковую улицу, потом проехала к ряду спускающихся вниз эдвардианских домиков и припарковалась между фургоном и побитым, заржавевшим «ягуаром». Отключив зажигание и отстегнув ремень, она выбралась наружу. Ночь была ветреная, небо застилали облака, сильный влажный ветер дул ей в лицо и рвал волосы.

Патрик подвез ее домой, легко поцеловал в щеку и пообещал через день-другой позвонить, когда вернется из Брюсселя. Кэт не пригласила его подняться к ней – ей нужно было собраться, и она опасалась, что, узнав о ее планах, он увяжется за ней, а ей не хотелось впутывать его в неприятности. Это ее проблема, ее головная боль, ей придется решать задачки самой.

Кэт облачилась в джинсы, толстый черный свитер, туфли на резиновой подошве и темно-синий пиджак, натянула пару тонких кожаных черных перчаток, которые купила, как только вышла из похоронного бюро. В карманы пиджака она засунула фонарик, перочинный нож, плоскогубцы и маленький автоматический фотоаппарат «Минольта». Идя назад к основному шоссе и пытаясь справиться с замком «молнии», она вдруг ощутила усталость и неловкость. Видно, нервы совсем развинтились. Лучше бы сидела дома, в гостиной, болтала с Патриком, пила вино и слушала музыку, подумала Кэт.