На душе Гисхильды было паршиво. Зачем только она открыла рот! Надо бы извиниться, но она не могла припомнить ни единого слова, чтоб исправить сказанное.

— Через какое-то время комтурша спросила меня, могу ли я позаботиться о рыцаре, который тяжело ранен. Она сказала, что это человек из ее звена. Я точно не знаю, что это означает, но для нее было очень важно, чтобы о нем хорошо заботились. Знаешь, Гисхильда, она просила меня, вместо того чтобы приказывать. Так я пришла к Друстану. И последовала за ним, когда стало ясно, что он никогда больше не сможет служить ордену с мечом в руке. Жить с ним нелегко. Он очень злой. Как и ты. Но он никогда не бил меня. Я выдержу жизнь с ним. И с тобой. То, что мы здесь, очень важно.

Гисхильда встала и подошла к Жюстине. Смотреть в глаза женщине и говорить с ней она не могла и осторожно взяла ее за руки. Но, когда Жюстина мягко пожала ей руку, она решила, что друснийка, может быть, простит ее. И Гисхильда поклялась, что больше никогда не позволит себе назвать другую женщину шлюхой.

Застыв от ужаса, Люк глядел на черного червя — жуткое, извивающееся существо, только что сожравшее ребенка с лисьей головой. Мишель не отступила перед чудовищем. Но что она сможет ему противопоставить?

Люк полез в пороховницу и банку со свинцовыми пулями. Он не мог, просто не должен был бросить ее в беде!

— Стой на месте!

Должно быть, женщина услышала его шаги, но на этот раз он просто не выполнит ее приказ. Люк побежал так, как не бегал еще никогда в жизни. Попробовав затормозить, он заскользил босыми ступнями по мостовой. На коленях подполз к пистолетам, брошенным Мишель.

Сотни раз обучал его отец этому процессу: открыть пороховой рожок и засыпать порох в ствол; затолкать в ствол пулю, обернутую пергаментом; ключом зажать поворотный затвор; проверить курок кремнием; насыпать щепотку пороху в ковш для пороха. Меньше чем за тридцать ударов сердца пистолет готов к выстрелу.

Когда Люк поднял голову, ужасный червь исчез.

— Что…

Мишель вложила рапиру обратно в ножны.

— Нужно уходить отсюда. — Она указала на дыру в стене. — Бог знает, что там еще притаилось.

Люк вспомнил о том, как ходил в тоннель. Ему стало дурно при мысли о том, что могло встретиться ему там вместо мотыльков.

— А где мальчик с лисьей головой?

— Это был кобольд, а не ребенок! Он позовет своих товарищей. Здесь нас уже подстерегает опасность. Идем к лошадям.

Люк послушался. Мишель молча взялась за седельные сумки. Ее молчание действовало на Люка угнетающе. Наконец он не выдержал:

— Я сделал что-то не так?

Она вложила заряженный пистолет в седельный ранец.

— Ты спешишь, — холодно ответила она.

На сей раз слова ее не наполнили его гордостью. Это была отговорка. Она думала о чем-то другом.

Люк подтянул подпругу. А потом встал, скрестив на груди руки. Он хотел, чтобы она поговорила с ним.

Но Мишель, оседлав лошадь и выпрямившись, схватила за поводья вьючную лошадь и вместе с ней выехала из розария.

Ничего не понимая, он глядел ей вслед. Что он наделал! Это наказание за то, что он нарушил ее приказ? Но ведь он хотел помочь! Неужели он, как трус, должен был отсиживаться возле лошадей?

Цокот подков удалился, в руинах стало тихо. Она действительно бросила его! А он так надеялся, что она остановится и подождет.

Судорожно сжалось горло. Вот и опять он остался один. Даже непонятно почему. Было ли это из-за червяка-тени? Может быть, он притягивает таких существ? Или он действительно подкидыш?

Люк поглядел на заплечный мешок, брошенный кобольдом, из которого торчало дуло пистолета. Он подошел к нему, вынул оба роскошных обитых серебром оружия и положил на постамент к белой женщине. Он пообещал ей пожертвовать самое дорогое и не может забирать их с собой!

Мальчик с грустью поднялся, прошел мимо колодца, у которого всего несколько часов назад лежал вместе с Мишель и мечтал о чудесном будущем. А теперь он один. Украден мальчиком-лисой.

Люк отпустил повод, чтобы лошадь сама нашла выход из разрушенного города. Он не знал, куда ему податься. Лошадь повернула на север. К Анискансу. Примерно в миле впереди мальчик увидел очертания всадника. Мишель? Она остановилась!

Люк послал коня в галоп, а сердце его стучало так же громко, как копыта коня по мостовой. Мишель неподвижно ждала его.

— Ты решился? — Голос ее звучал не очень приветливо.

Люк не знал, что на это ответить.

— Ты привел меня к месту, где бывают Другие, — сдавленным голосом сказала она. — Ты вылечил меня… И если я сейчас жива, то не знаю, обязана я этим божественному чуду или магии Других. Я теперь даже не уверена в том, что Оноре был неправ. — Она подняла руку в беспомощном жесте. — Это ведь был Божий суд… Или и там сработала злосчастная сила Других? Она работает через тебя, Люк?

Мальчик не мог смотреть ей в глаза, так как не знал ответа на эти вопросы.

— Почему тебе потребовалось столько времени, чтобы последовать за мной? Что ты делал в розарии? Твоя лошадь была оседлана. Тебе оставалось только сесть в седло.

Люк готов был разреветься. Если он скажет правду, все пропало! Если она услышит, что он все же принес пистолеты в жертву, она окончательно прогонит его! А если обманет, то предаст идеалы рыцарства. Рыцарь не должен лгать!

— Ну, тебе нечего мне сказать?

Мальчик выпрямился в седле, выпятил подбородок и поглядел на нее.

— Я еще раз принес жертву белой женщине.

Ветер ударил пылью ему в лицо. Мишель стала всего лишь молчаливой тенью. Может быть, теперь она его убьет? Наверняка! Она ведь, не колеблясь, убила своего собрата по ордену.

— Я следила за тобой, — проговорила она наконец. — Я спешилась, а лошадей пустила вперед. То, что я увидела, огорчило меня. Если бы сейчас ты мне солгал, я прогнала бы тебя. — Она глубоко вздохнула. — Люк, ты должен решить, на чьей ты стороне! Приносить жертвы языческим богам — это не шутка!

— Я ведь должен был сдержать слово, — тихо ответил он.

— Нет! Ты не должен даже просить ее о помощи! Как бы сильно ты ни отчаивался. Нет богов, кроме Тьюреда. Когда ты обращаешься к языческим богам, на самом деле ты призываешь Других и помогаешь им не потерять свою власть в нашем мире.

Она смотрела на него, и взгляд ее был бесконечно печальным.

— Я не думаю, что в сердце твоем зло, Люк. Но, кажется, Другие уделяют тебе особое внимание, и тебя легко соблазнить. Может быть, я поступила легкомысленно, пригласив тебя в спутники. Теперь я смотрю на тебя совсем другими глазами, хотя и обязана тебе жизнью. Я — твоя должница… Но я уже не знаю, ты под дланью божьей или являешься невольным орудием врага. Мне придется проверить тебя, Люк.