Поэтому настоятель даже и пытаться не стал. Он просто спросил:

— Кто вы?

— Мы — адепты Серого ордена, — был ответ. — Вставай, старик, одевайся. Для тебя готова дорожная одежда. Не бойся, мы не станем тебя убивать, если, конечно, сопротивляться не будешь.

— Что с моим монастырем?

Настоятель и не подумал выбираться из-под одеяла. Не хватало еще дрожать перед этими громилами от холода, стоя на полу босыми ногами! Настоятель всегда мерз, особенно под утро. И насчет своих ног он тоже не питал никаких иллюзий: тощие, воскового цвета, кривоватые. Незачем демонстрировать их посторонним.

— Это не твой монастырь, — был ответ. — Этот монастырь принадлежит Сеггеру.

— Сеггер на небесах, а на земле монастырем распоряжаюсь я, — возразил настоятель.

— Больше нет, — ухмыльнулся один из вошедших.

Этот был шире в плечах, чем остальные, подчеркнуто груб и вместе с тем властен. В нем можно было угадать человека невысокого происхождения, но все-таки привыкшего командовать. Если он и является орденским братом, то совсем недолго. Остальные предпочитали помалкивать и лишь следили за тем, чтобы настоятель не поднял шума или не совершил какого-нибудь необдуманного поступка.

— Обитель Святого Арвинна переходит к Серому ордену, — объявил широкоплечий. — К истинному Серому ордену, — прибавил он.

— То есть к еретикам из числа инквизиторов, — вздохнул настоятель. — Как это все некстати и не вовремя!

Он рассматривал вторжение и переворот как досадную помеху — и не более того! Широкоплечего это изрядно разозлило.

— Ты еще не понял, святоша? Ты здесь больше никто! Благодари нас за то, что мы оставляем тебе твою никчемную жизнь и даже готовы усадить тебя на телегу, чтобы ты катился отсюда подальше!

— О, я благодарен… Благодарен всеблагому Сеггеру за то, что мне осталось жить совсем недолго! — возразил настоятель. — Я уже стар, и лучшие мои годы миновали. Я видел настоящее счастье и исполнял истинное служение. То, что происходит теперь, — печальное завершение моей жизни. Что ж, я ни о чем не жалею. Очевидно, все хорошее, что было отпущено на мою долю, уже иссякло, и мне пора уходить из нашего бренного мира.

— Хватит болтовни! — зарычал широкоплечий. — Если не хочешь одеваться, ступай себе голый, тебя никто не заставляет облачаться. Кстати, можешь оставить мне свои сапоги, они у тебя, кажется, из очень хорошей кожи.

— Убирайтесь из моей спальни, — твердым тоном приказал настоятель, — Немедленно! За вашу наглость вы завтра будете наказаны плетьми.

— Да как ты смеешь!.. — вскрикнул вдруг другой громила.

Этот негодяй доселе молчал. Очевидно, ярость копилась в нем на протяжении всего разговора и наконец выплеснулась наружу.

— В моей обители я смею все, — спокойно сказал настоятель.

Длинный кинжал с изогнутым лезвием вонзился в грудь старика. Тот пробормотал: «Благодарение Сеггеру» — и рухнул на свою постель бездыханным. Темное пятно крови расплылось по одеялу. Совсем небольшое пятно. Убийца выдернул нож и буркнул:

— Так будет проще для всех.

Широкоплечий гулко вздохнул:

— Я хотел с ним по-доброму. Что ж, своим упрямством и злобой он заслужил такой конец. Заверните труп в одеяло и выбросьте в реку. Скажем завтра остальным, что настоятель срочно отбыл. Где писака?

Человек, умеющий составлять документы, выскочил вперед. Его затрясло, когда он взглянул на убитого настоятеля.

— Хватит изображать из себя неженку! — прикрикнул на него широкоплечий. — Трупов не видел? Не лязгай зубами!

— Видел, конечно, видел, но все-таки это… настоятель… святой отец… как-то мне не по себе, — признался писарь.

— Был святой, да весь вышел, а теперь это просто труп, — сказал широкоплечий. — Как говорят наши друзья-трупоеды, кусок пищи. — Он грубо хохотнул и сразу же сделался серьезным. — Садись, бери его личную печать и пиши распоряжение по монастырю. Что, мол, обитель Святого Арвинна переходит к Серому ордену истинного образца, то есть — Акира Бен Тагара…

Все воины церкви, подвизавшиеся в обители Святого Арвинна, сейчас находились в войске Орваса. Сама обитель осталась в руках исключительно духовных лиц. Настоятель, словно предчувствуя приближение конца, отправил в армию также всех монахов, какие выказали желание сражаться с оружием в руках. Лишь немногие остались, дабы возносить молитвы к Сеггеру.

Этим-то и воспользовались захватчики.

Серый орден вступил в обитель Святого Арвинна наутро следующего дня. Перед монахами Алого ордена зачитали последнее письмо настоятеля — составленное наемным писакой.

«Коль скоро именно инквизиция является сейчас самой действенной силой церкви всеблагого Сеггера, мною, — писал лженастоятель, — было принято решение передать вверенную мне обитель Святого Арвинна в руки Серого ордена. И именно той его части, которая исповедует веру истинную, веру наиболее сильную, веру, в которой не устарел ни один догмат. Поэтому я прошу и требую, чтобы вы, братья, приняли нового настоятеля, преподобного отца Раверу, который поведет вас по пути веры Сеггера и защиты ее от злостных ретроградов и мракобесов, которые тянут Серый орден назад, на дно, к замшелым и давно устарелым принципам, которые в наши дни ничего не стоят. Отец Равера научит вас всему, как прежде учил вас я. Меня же неотложные дела срочно отзывают к Орвасу, нашему великому и славному императору, который желает, чтобы я стал наставником солдат и руководил их душами, дабы они двинулись к победе…»

— Ты что-нибудь понял? — шептались святые братья.

— Только то, что прежний настоятель уехал.

— Странно он как-то уехал. Никому ничего не сказал.

Настоятель не покидал обители много лет, поэтому братья не имели представления о том, как бы он это сделал. Устроил бы сам себе торжественное прощание? Прочитал бы особую проповедь во время богослужения? Неизвестно. Но все же, думалось монахам, вряд ли он скрылся бы тайком, в ночной темноте, оставив своей пастве одно только письмо, полное трескучих малозначащих слов…

— А наш монастырь теперь, стало быть, принадлежит Серому ордену, — вздыхали братья. — Нам-то куда деваться?

— А нам куда деваться? — выкрикнул один из братьев, сильно вытягивая шею.

Отец Равера ответил звучным голосом:

— Вы останетесь здесь. Никто не гонит вас из вашей обители. Будете прислуживать братьям из Серого ордена. Заодно воспитаете в себе большое смирение. Это очень полезно для души!

— Стало быть, мы теперь люди подневольные и обслуживаем еретиков из Серого ордена, — пробормотал один из старых монахов. Он никогда не умел держать язык за зубами и славился тем, что вечно резал правду-матку. За что потом нередко получал взыскания. — Это ведь разбой, а? — заключил старый монах почти весело. И заорал: — Разбой!