– Ну, и что теперь с ним делать? – огрызнулся Гурьян. – На круг звать?

– А хотя бы и так… Он – зять Воротына, и если будет управлять его бизнесом, никто ничего не заподозрит. А если этим займешься ты, возникнут вопросы. А менты – народ непредсказуемый, сегодня руку тебе лижут, а завтра палец откусят, аж по самое не балуй…

– С ментами понятно, а с Лиманом – нет, – не сдавался Гурьян.

– Зато мне все понятно. Лиман войдет в наш круг, а затем докажет преданность нашему делу, – давил на него Колос. – Все, чем лично владеет Леня Воротынов, должно стать собственностью общака. Или кто-то против этого?

Против такого расклада не мог возражать никто, даже Клим, который не прочь был погреть руки на этой собственности.

– И как он это сделает? – спросил Смит.

– Очень просто. Возьмем Леню за жабры, и он перепишет все на Лимана. Ну а там уже дело техники. Думаю, Лиман рогом упираться не станет. А если вдруг, то и не таких ломали…

– А если не возьмем Леню за жабры?

– Тогда без него все на Лимана оформим, а тот уже нам сольет.

– А дальше что? – спросил Клим.

– Там видно будет. Если реальный пацан, пусть дальше нами рулит. А если нет, то концы в воду…

– А им кто рулить будет?

– А кого ты предлагаешь? – Колос напряженно посмотрел на Клима. Уж очень он хотел, чтобы тот предложил его кандидатуру. А что, хранитель общака имел право на место пахана, и с этим не поспоришь.

Но Клим не хотел над собой Колоса. Этот клещ, если вцепится, не успокоится, пока не высосет все соки. И власть остальных его не устраивала… Глядя на него, Чайхан понял, кого он сейчас предложит. И все же Клим не решился с ходу озвучить свою кандидатуру, взял паузу, этим Гоша и воспользовался:

– Лимана он предлагает. И я Лимана предлагаю.

– Лимана?! На место Воротына?! – обалдел от такого предложения Гурьян.

– Ну, кто-то же должен нам отмашку на Леню дать, – глянув на Чайхана, сказал Клим. Не столько союзника он в нем видел, сколько соперника. В борьбе за влияние на Лиманова соперника. Но все-таки он готов был заключить с Чайханом союз.

– Вот он ее и даст, – сказал Гоша.

– Ну, это слишком кого-то там с бугра на место Воротына ставить… – в раздумье проговорил Смит. – Хотя этот с бугра – зять Воротына… Ну, в принципе, можно обсосать этот вариант.

Чайхан усмехнулся, глядя на него. Понимает Смит, что не стать ему главным боссом, но так ведь ему и на своем месте неплохо. Но станет еще лучше, если он обретет независимость. А так и будет, если место пахана займет какой-нибудь слабак.

Да и Гурьян, похоже, совсем не прочь выйти из общей команды. Раз уж не получается возглавить процесс, то нужно начать борьбу с ним. Используя свой вес, Гурьян мог задавить нового босса и выжать из него солидные отчисления на воровской общак, гораздо более солидные, чем он имел от покойного Воротына. И еще можно устроить в городе воровскую вольницу, ну, если менты крылья не подрежут…

Слабый царь – мечта для удельных князьков. Но не будет Лиман слабаком, потому что Чайхан возьмет его под свою опеку. И Клима к этому делу подключит. При всех своих недостатках этот пацан заинтересован в сохранении сообщества. А если нет, то Чайхан выведет его на чистую воду и там же утопит. А потом за Климом последует и сам Лиманов – не всю же дорогу ему в царях ходить.

Ветер за окном гуляет, листву по двору в хоровод закручивает. Неплохо было бы взять метлу, когда он успокоится, но не хотелось выходить во двор. Забор высокий, и не видно, что творится на улице. Вдруг менты подъедут, чтобы Кирилла повязать. А из дома подъезд к дому хоть как-то, но просматривается. Лодка готова, рюкзак со всем необходимым собран…

Но все время у окна не простоишь. А если вдруг и заметишь вовремя опасность, то не факт, что уйдешь от нее. Менты ведь не дураки, они знают, как действовать, чтобы клиент не ушел.

Да и не только менты Кирилла пугали. Он опасался, что нагрянет Леня. Роза звонила ему, сказала, чтобы он оставил ее в покое, но вряд ли это на него подействует, скорее, наоборот, лишь еще больше раззадорит.

Но в то же время чем сильнее разозлится Леня, тем легче будет его убить. И глушитель для этого совсем не обязателен. Он обнаружит преступный умысел, а без него можно будет оправдать смерть Лени необходимой обороной. И перед законом оправдать, но, главное, перед Розой. Хоть и сволочь он, этот Леня, но ведь она его любит…

Не дрогнет рука у Кирилла – и Леню он сможет застрелить, и его телохранителей. Увы, побочных жертв в этом деле не избежать, хотя и хотелось бы обойтись без этого.

В комнату кто-то тихонько зашел. Роза ходила мягко, без лишнего шума, но не таилась, не кралась, как это случалось с Настей.

Да, это была Настя. Кирилл узнал ее по запаху, по нежности, с которой она его обняла.

– Я по тебе соскучилась, – прошептала Настя.

– Я тоже.

– Дверь закрыть? – спросила она, расстегивая пуговицы на его рубашке.

– Не надо.

– Роза в подвал спустилась, нам никто не помешает.

– Ну а вдруг?

– Она же не против, да?

– Ну, в общем, не против…

– Так в чем же дело?

– Давай ночью… – Кирилл поднял плечи, чтобы Настя не смогла снять с него рубашку.

– Ты вчера обещал, но не пришел, – в ее голосе сквозила обида.

– Так вырубило меня.

Кирилл не врал. Вчера после девяти часов ему жутко захотелось спать, ничего с собой поделать не мог.

– Ну, меня тоже сморило. Ты мог бы меня разбудить, я бы тебя не прогнала.

– Сегодня приду.

– Врешь. Ты меня избегаешь, – вздохнула Настя.

– Извини.

Увы, но это действительно так и было, и Кирилл не стал ее в этом разубеждать. Что-то не получалось у него с Настей в этом доме. Вот если бы они жили одни, тогда бы никаких угрызений. Но ведь Роза где-то рядом… Нет, не мог он так. Не мог, и все.

– Почему?

– Не могу, пока здесь Роза.

– А ты через не могу.

– Не получается. Знаешь, что такое ослиное упрямство? Это неосознанное упрямство. Осел не сможет объяснить, почему он такой упертый. И я не могу, хотя и не осел…

– Не осел. Ты хороший… А чего это Роза в подвал зачастила?

– Ну, сауна там у нас… – пожал плечами Кирилл.

Обычно баню ставят во дворе, а здесь она почему-то размещена в подвале. Парилка, моечная, раздевалка и все, больше ничего, ни трапезной, ни массажной комнаты, ни бильярдной. Но так ведь Яков Алексеевич для дочери дом строил, а не для себя.