– Эка какие! – восхищенно цокнула языком женщина. – Я и не думала, что столь огромные бывают!

– Неподалеку от нашего дома утонул, – поспешила развеять любые подозрения Митаюки. – Отец токмо и успел два рога отломать да мяса чуток срезать, а опосля пропала туша.

– Нуеры, вестимо, утащили, – охотно поверила в историю явно знатная здешняя сир-тя. – Они как за тушу драться начинают, окрест токмо деревья трещат. Ладно, так и быть, сговоримся. Но токмо при условии, что вы их до чума донесете и по сторонам от входа стоймя вкопаете!

– Воля твоя, хозяйка, – кивнула Митаюки. – Все сделаем!

По очереди дотащив тяжеленные бивни до нужного дома, молодые лазутчики чуть передохнули, после чего взялись за работу: юная шаманка, стоя на коленях, рыхлила острым камнем землю, Маюни ее выгребал. Пожилая сир-тя ходила рядом и, видя, как споро продвигается работа, довольно потирала руки:

– Муж вернется – ахнет!

– Чум у тебя богатый, хозяйка, – не переставая рыхлить утоптанный песчаник, польстила Митаюки. – Видно, что муж вождь великий. В поход, вестимо, ушел?

– Нет, к соседям на Белое озеро с верховным шаманом поплыл, помощи просить, – ответила сир-тя. – Совет молчит почему-то. Поначалу мудрейшие из мудрейших нас защитить согласились, даже шаманы сильнейшие к нам сюда собрались. Однако же мудрецы сии ныне куда-то пропали. Передумали, вестимо. Приходится иных помощников искать.

– И скоро муж вернется? – совсем уже обнаглев, спросила шаманка.

– Решились на сие пять дней тому, пути ровно столько же, – стала загибать пальцы хозяйка. – Там отдохнут с дороги, камлание общее проведут, совет устроят да обратно пять дней… Вестимо, токмо через десять дней ждать нужно.

– Коли песок вокруг водой каждый день поливать да ногой хотя бы притаптывать, то через десять дней насмерть встанут, – посоветовала девушка. – Как деревья корнями прирастут!

– Дитям младшим укажу, – кивнула сир-тя. – Совет добрый, благодарю.

Женщина сходила в чум, вынесла закончившим работу гостям две сшитые из небольших кусочков меха кухлянки – разномастную россыпь треугольников и квадратиков. Видать, из обрезков делала, чтобы не пропадали. Но получилось красиво, прямо лучше цельных. Протянула кувшин:

– Вот, испейте. Умаялись, наверное.

– Благодарствуем, хозяюшка.

Передавая друг другу кувшин с густым, чуть едким киселем, молодые люди быстро осушили его до дна, после чего отправились на озеро, ополоснулись, переоделись в новую одежду.

День подходил к концу, и по краям главной площади уже вовсю полыхали очаги, на которых жарились мясные туши, запекалась рыба, варились коренья. Сир-тя, понятно, не знали голода, имея возможность одною своей волей приводить на убой любого лесного обитателя и загонять рыбу прямо в корзины. Посему каждый, кто желал, мог кушать то, что хочет, и безо всяких ограничений. Зная о сем, Митаюки смело повела спутника к кострам. Выбрала тот, где собралось побольше женщин, с которыми она беседовала, нарезала себе и Маюни ломтей жареного мяса.

– О, юная гостья! – окликнула ее одна из женщин. – Ну как, сменялась?

– А то! Нравится? – Митаюки покрутилась, расставив руки.

– Да ты просто красавица! Воины, как бабочки на цветок, слетаться будут!

– Юна я еще для воинов. До новой весны подожду, – ответила девушка.

– А по мне, так вполне уже созрела!

– Твои бы слова да красивому воину в уши! Жалко, сыновей у тебя нет, – рассмеялась шаманка. Этим милым женщинам она уже казалась своей.

После ужина прошло камлание, обращенное к духам ночи и Нум-Торуму о ниспослании покоя и благоденствия. Шаман в костяной маске, делающей его похожим на человека с голым черепом вместо головы, прошел вокруг священной березы. Он бил в бубен, призывая внимание великого доброго бога. Колдуньи разошлись вдоль берега и пропели воззвание, умиротворяющее духов ночи, убеждая их уснуть и не причинять вреда мирным сир-тя.

Принесенная в жертву ящерица напитала силой оберег, висящий на нижних ветвях священного дерева. Будучи сплетен из прутьев ивы, лютиковых лиан, жил животных, составляющих знаки вод и земель, символы богов и демонов, имена прародителей и младших детей, этот оберег накрывал своей мощью все озеро, и если здешним обитателям будет грозить беда, то он завянет, обвиснет, заплачет кровавыми слезами, предупреждая о болезнях, нашествии дикарей, наводнении или урагане. Именно поэтому подобные большие родовые амулеты висели открыто, на людных местах, дабы все сир-тя видели, что селению ничего не грозит, что они могут жить спокойно, не боясь опасностей и несчастий.

Разумеется, наводнения, ураганы или даже непогода в священных землях сир-тя, созданных мудростью великих предков, были великой редкостью, а про войны и нашествия дикарей никто и вовсе никогда не слышал. Но вот болезни, даже мор бывали. Да еще иногда случалось бешенство у мирных травоядных ящеров, и монстры начинали носиться туда-сюда, драться, кидаться на все, что только движется или просто не нравится. И если такому созданию попадалась на пути человеческая деревня…

Ох, лучше и не думать. Лучше сразу куда подальше убегать.

– Ты, как наешься, к челноку иди, – шепнула на ухо Маюни девушка. – Спать ложись. А мне еще сделать кое-что надобно.

Пока шаман с учениками и мудрые колдуньи общались с темнеющими небесами и глубокими водами, Митаюки отошла к перелеску, отделяющему Дом Девичества от остального селения, нашла среди травы играющих ящериц, оглушила одну своей волей, поместила на прихваченный с собой кусочек кожи, сложила края и тщательно, как можно крепче, замотала горловину – чтобы уж точно не выбралась. Ушла в перелесок и затаилась там среди зарослей, дабы кто-нибудь из новых знакомых не позвал ее к себе домой, не захотел приютить под крышей. Уж очень здешние жители добрыми и отзывчивыми оказались…

Набравшись терпения, Митаюки дождалась, пока селение погрузилось в глубокую ночь, после чего выбралась в лунный свет, тихонько прокралась к священному дереву, положила под корни узелок с затаившейся ящерицей, развязала походную сумку и стала раскладывать шаманские припасы.

Тут ей на плечо легла рука, и тихий голос спросил:

– Ты чего тут делаешь?

У девушки от такого сердце ухнулось вниз, да так, что пятки похолодели. Она обернулась и зло зашипела:

– Ты рассудком тронулся, Маюни?! Я чуть не умерла!

– Ты чего делаешь, да-а? – повторил вопрос преисполненный недоверия паренек.

– Потом объясню… Раз ты здесь, лезь наверх, этот узелок нужно в ветвях спрятать. Так, чтобы не выпал. Иначе погорит ватага. Подожди… – Девушка взялась за костяную иглу. – Мне пять капель крови нужно…

Уколов несколько раз несчастную ящерицу, юная шаманка перенесла ее кровь на амулет, в центр и на защитные знаки, после чего отдала малышку пареньку, а сама села перед оберегом, обращаясь к Нум-Торуму, небесной лисице и милостивому Явмалу, хранителю благополучия, призвала покровительство духов воздуха, земли и воды, смазала амулет и корни дерева жертвенным жиром и наконец-то стала собираться: