Из угла на него из-под платка и копны кое-как уложенных рыжих волос смотрела пара голубых, нет, синих, нет – ярко-васильковых глаз…

И герой войны, взявший на абордаж броненосный крейсер, подорвавший в Японии мост, построивший бронепоезд и прорвавший на нем кольцо вражеского окружения крепости, почти разблокировавший гавань Порт-Артура, лейтенант, обласканный вниманием двух адмиралов, наперсник самого наследника престола, был поражен в самое сердце и тонул, тонул в этих глазах…

* * *

Утром следующего дня в газете «Новый край» был дан комментарий, что сила взрыва японского брандера была намеренно ограничена соображениями безопасности горожан и кораблей. И что для полного дробления «Фусо» на куски потребуется ещё минимум сорок-пятьдесят таких подрывов. Читатели были благодарны газете за ее всегдашнюю оперативность и правдивость: обыватели радовались за свои сохраненные в целости стекла, японская резидентура – за незыблемость трехмесячного сидения артурской эскадры под замком…

И как только осел или был вынесен отливом поднятый взрывом ил, водолазы стали крепить тросы к обнажённым взрывом шпангоутам японского «утопленника». Будучи перепущенными через верхнюю палубу «Ангары», тросы и удлиняющие их цепи были заведены на сваи, вбитые в грунт Тигрового Хвоста. В отлив на крейсер доставили пятьсот тонн угля в мешках, натянув все тросы. И с первым приливом японская груда железа и бетона накренилась и сдвинулась с места…

Выждав момент, водолазы растянули вдоль показавшегося из грунта днища броненосца следующий шланг с динамитом. Город услышал очередное раскатистое «бум».

Пожелавший присутствовать при этом событии генерал Фок, не замеченный в свите Стесселя на первом подрыве, неосторожно высказался об «очередной неудачной затее моряков». После чего получил от Макарова весьма резкую отповедь, суть которой сводилась к необходимости организации противодесантной обороны полуострова и обязанности Фока поднять квалификацию армейских наблюдателей, чтобы те не путали миноносец с крейсером, а русскую канонерку с японской. И еще, что великий князь Михаил Александрович…

Но тут, нацепив на себя маску холодной учтивости, генерал-лейтенант благоразумно и весьма быстро откланялся, не ожидая продолжения эскапад распалявшегося Степана Осиповича. Ретирада Фока в сторону поджидавшей его пролетки сопровождалась злорадным хихиканьем собравшихся морских офицеров, грозящим перерасти в откровенное ржание.

Наблюдавшему ситуацию Балку подумалось, что ТВКМ, похоже, заработал авторитет и на флоте, пусть в том числе и ценой «бития носа» (ведь и верно – кому докажешь?) одного конкретного представителя армейского генералитета…

Три следующих дня водолазы крепили к японскому брандеру новый комплект тросов, на этот раз уже цепляя их за килевую балку практически лежащего на борту корабля. Затем эти тросы натянули, и вслед за окончательной разгрузкой «Ангары» от угля и котловой воды очередной прилив позволил откантовать «Фусо» – ни много ни мало, а аж на двенадцать метров от его первоначального положения! Еще одно повторение, и этого станет вполне достаточно для свободного прохода броненосцев в большую воду. Хотя теоретически это можно было сделать уже сейчас, но для всех непосвященных фарватер всё ещё был закрыт, так как существовала опасность навала на искореженные останки брандера.

И вот, наконец, был пущен в ход третий шланг с динамитом, а когда вода успокоилась, на едва торчащий над водой изуродованный борт «Фусо» были запущены несколько десятков китайцев с молотками и зубилами. Для сторонних наблюдателей, а среди них были и весьма заинтересованные лица с азиатской внешностью, это был ярчайший жест несостоятельности всей прежней затеи с взрывами – зубилом хоть и медленнее, но надёжней.

Посвящённые же натягивали тросы для решающего рывка, призванного окончательно расчистить фарватер для возможности его полноценного использования даже в отлив.

* * *

К концу первой недели водолазных работ о том, что разделаться с «Фусо» решил весьма популярный в кругах молодых офицеров сорвиголова с «Варяга», знал уже весь Артур. Способствовали этому и регулярные вечерние посиделки, которые Василий после очередного дня подводной борьбы с «Фусо», на пару со своим двоюродным братом, отличившимся со своими «силачами» еще во время ночного поединка по «сумо надводному» с тем же самым супостатом, регулярно устраивали. Общество собиралось обычно или в кафешантане на «Этажерке», или в ресторане «Звездочка», примыкавшем к полупустому в связи с военным временем зданию гражданского управления Порт-Артура.

Эти «Этажерочные ассамблеи» отличались удивительной демократичностью, о чем прямо и говорилось в шутейном уставе сих мероприятий, по большей части бессовестно содранном с известного Петровского указа. Балк-младший сразу поставил дело так, что за столом были равны все: и моряки, и армейцы.

Вскоре это «культурное мероприятие» сделалось духовно-энергетическим центром для всех молодых «офицеров военного времени» крепости и эскадры. Во многом благодаря неуемной энергии, приветливости и бездонному фольклорному кладезю в виде анекдотов и песен, щедро источаемых означенным Балком на окружающих, а также его истинному воинскому обаянию.

Но не только молодежь тянуло в эту шумную компанию. Покинув общество «больших начальников», обычно собиравшихся в центральном ресторане «Саратов», в этот заводной и веселый «клуб» перекочевали полковники Ирман, Семенов, Мехмандаров и некоторые из их офицеров, заглянувшие к Балкам «на огонек» первый раз из простого любопытства – взглянуть на моряка, рискнувшего пойти в бой на «сухопутном крейсере».

Здесь же предпочитал «долечиваться» полковник Третьяков, утекавший из госпиталя на Этажерку сразу после вечерней перевязки. Регулярно наведывались сюда крепостные артиллеристы Гобято, Шихлинский и Коровин с Электрического утеса, поручик Люпов с Золотой горы.

Запомнился многим своим горячим спором с Балком о перспективах и формах полевой фортификации подполковник Рашевский, ближайший помощник и друг генерала Романа Исидоровича Кондратенко.

Ну и, естественно, моряки. Частыми гостями ассамблей стали командир «Манджура» Кроун, старший офицер «Победы» Герасимов, кавторанг Лутонин с «Полтавы». Активную лепту в дебаты вносили кавторанги Васильев, Русин, Шульц и Лебедев 2-й, лейтенанты Коссинский, Кнорринг, Подгурский, Тырков и Бестужев-Рюмин. В свободные часы забегали «на огонек» флаг-офицеры Макарова Дукельский, Кедров, Бурачек и Шмидт.

«Прописались» у Балков и почти все получавшие разрешение к сходу на берег каюткомпанейские с «Новика», несколько раз заявлявшиеся во главе со своим отважным командиром Николаем Оттовичем Эссеном. Регулярно видели здесь командира «Гайдамака» Иванова 6-го, а также многих из командиров «своры легавых» – артурских миноносцев. И, конечно же, «балковские крабы» – Колбасьев, Горст и Янович, куда без них…

На то же, что иногда там шумели, а порой даже постреливали на заднем дворе, и Гантимуров и Микеладзе закрывали глаза, поскольку, как и за фон Эссеном, за лейтенантом Василием Балком уже прочно закрепился имидж макаровского протеже. И не удивительно, ведь «беспокойный адмирал» лично предоставил означенному лейтенанту особые полномочия при проведении работ на «Фусо», вплоть до отдачи прямых распоряжений начальнику порта и мастерских! Сие беспрецедентное решение, шутка ли – лейтенант указывает контр-адмиралу, Макаров откомментировал штабным и Григоровичу коротко и просто: «Времени у него нет, господа, копаясь на этом „Фусо” треклятом, по инстанциям с бумажками туда-сюда бегать. Что скажет, считайте, я так и приказал!» Вторая часть фразы Макарова моментально стала достоянием артурского общества…