От князей на воеводство в Сибирь отбоя нет. Служба там медом мазана. Помимо государева содержания, подарками никто воеводу не обделяет. Уж такие обычаи у восточных, а особливо у сибирских народов. Гостей, а более того воевод оделять подарками. То сибирским воеводам весьма полюбилось, что принесенными подарками становятся недовольные, и насилием всяким другие подарки вымучивать стали. За два года воеводства столько добра скопят, что потом служат весьма неохотно, тем более в ратных делах.

Ох уж эти подарки, портят они людей, что удостаиваются от государя столь высокого доверия, как воеводство. Большую власть получает воевода над вверенным ему городом и территориями. Ладно подарки, они с древности, почитай, узаконены на Руси, но ведь и в казну государеву руку запускают. Вот и приходится менять чаще и назначать одновременно воеводу и голову, чтобы доглядывали и доносили друг на друга.

Дума заседала уже который день. Вопросов было много, но все касались одного. Как пополнить государственную казну? Главный казначей, боярин Федор Салтыков, обливаясь потом, с лицом красным от напряжения продолжал доказывать:

— Надо чеканить монеты, а злата и серебра недостает! Ведь что мы делаем? Фряжские, польские и свейские монеты плавим, сколько серебряной посуды отправили на монетный двор. Но этого мало. Нужно рудное золото и серебро.

— А ты, государь, вели из меди монеты чеканить, — предложил кто-то из бояр.

— Упаси, Господи, тебя, государь, от этого. Кто же возьмет медную монету за службу, да и всяк кузнец ее сробит. Чернь сразу бунт учинит, — побагровев лицом, возразил Салтыков. — А с наемными полками как расплачиваться? За медные монеты они наши города пожгут да пограбят!

— Известно от наших послов, что в стране калмыков, в Бухаре и Индии золотой песок в изобилии доставляется тамошними реками. Вот и пусть частью за собольи меха платят золотым песком, — вставил кто-то из бояр.

Заговорил царь Михаил Федорович:

— Прослышал я от служилых казаков, прибывших нынче с ясаком из Туруханского зимовья и града нашего Мангазеи, что промышленный люд по Енисею и его притокам давно шастает. И рассказывают, что у шаманов тех полночных земель бляхи золотые на одеждах. И что хоронят они в пещерах тайно несметные богатства. Неужто все простое хвастовство пьяное да сказки?

— Все более сказки, государь, верных данных да чтобы серебряными рудами подтверждались, таких нет! В Сибири одно золото — мягкая рухлядь, — тихо возразил боярин, князь Дмитрий Михайлович Черкасский, что ныне сидит Главным судьей приказа Казанского дворца.

— Это так. Мягкая рухлядь на торгах даже ценнее злата, но монет с нее не начеканишь. Отпиши нашему воеводе Тобольскому, князю Алексею Никитичу Трубецкому, чтобы в наказах для служилых людишек указывалось о важности сыска золота, серебряных, медных и железных руд, — то ли распорядился, то ли посоветовал Черкасскому царь Михаил. — Да еще пускай сведают воеводы сибирские обстоятельней про золотой песок, что в реках Калмыцкой да Бухарской землицы хоронится.

— Будет исполнено все с должным радением. Раз уж государя интересует сегодня тема о серебряных рудах, то не извольте гневаться, но без должной подготовки осмелюсь доложить, что в приказ Казанского дворца поступила отписка от Енисейского воеводы Андрея Леонтьевича Ошанина. Там все касаемо сибирского серебра. Завтра к вечерне буду готов доложить подробно.

— Государь! — подал голос кто-то из старых бояр воевод. — Не хватает в сибирских городищах воинского люда. А для справы этих дел в степь идти требуется, а там ныне калмыки да киргизы большим числом кочуют. Вот и выходит, что воинского люду надо слать более, и города, что на границе со степью стоят, крепить и новые ставить!

Жарко в палатах царских. Бояре в шубах да шапках собольих парятся, что в бане. Но ничего, то любо русскому человеку. Жар костей не ломит, а недуг выгоняет. Но государю Михаилу Федоровичу жарко не только от шубы из сибирских мехов. Тяжелы дела государственные. Каждый боярин в свою сторону тянет, нет добрых советчиков.

— А ты, боярин, пошевели мозгами, покумекай у себя в приказе, где казаков взять и женок для них. Мне говорили, что в Сибири ночи длинные, а избы теплые. Там что, бабы рожать разучились? Подпишу любую грамоту для пользы сей, а вот стрельцов не дам, сам ведаешь, что на ливонцев рать собираем.

Патриарх Филарет нынче на Боярской думе молчит. Последнее время Сибирь у него тоже не идет из головы.

Вот уже седьмой год, как по его повелению создана за Уральским Камнем епархия. Архиепископом Сибирским поставлен надежнейший человек Киприан. Тогда казалось, что основным его делом будет миссионерство, крещение в православную веру инородцев сибирских. Но на деле оказалась не совсем так. В первую очередь надо беспокоиться о православных людишках, особенно о казаках. Ох уж эта вольница! Крест на груди носят, святых чтут, в церковь хаживают исправно, но вот в отношении брака и женок своих — не по заветам Божеским блюдут. По диким обычаям Донского казачества и по примеру татар, что жили бок о бок с казаками, женка — что дорогая вещь. Если ты в достатке, то можно и две, а то и три завести. Ну а ежели беда приключилась или на новые места подался, то и продать можно, или во временное пользование сдать. К примеру, собрался казак в Москву грамоту доставить или годовой ясак, он обычно «закладывает» свою женку до возвращения, а тот, кто давал за нее 10, 20 или более рублей, пользовался до срока ее услугами.

Вот и нынче на Боярской думе опять разговор зашел за женок казачьих. Множиться русскому люду в Сибири жизненно необходимо, но крепить семью не менее важно. Вот на что архиепископу Киприану внимание обратить требуется. Но это дела Церкви, и незачем делиться с боярами, что сами живут во грехе.

На следующий день царь Михаил Федорович не забыл о визите главного судьи Казанского дворца. Тот явился, как и обещал, да не один: с ним явились приказные дьяки Болотников да Ивашка Грязев. Это обрадовало государя:

— Знать, не с пустыми руками пожаловали. Поведайте, что там мог отписать Андрюшка Ошанин. Будучи сборщиком ратных и даточных людей, особой резвости да смекалки не проявлял, а на воеводство в Енисейский острог лишь по скудности верных людей угодил.

— Сообщает воевода, что послал он в земли тунгусские пятидесятника Терентия Савина со стрельцами и толмача татарина Разгильдея. Велел им в Аплинской и Шаманской землице ясак собрать да проведать, есть ли там серебро, где оно находится и какого качества.

— Ну, этот уж точно врет! Можете не продолжать. Где же так поспеть! Только на воеводство явился, а тебе уже и служилых послал, и на Москву отписку прислал для государя, — разгневался более на Черкасского, чем на воеводу, Михаил Федорович.

— Не изволь гневаться, государь. Людей тех сведать про серебро, отправил еще воевода Яков Хрипунов. Он был отозван вашим указом и не дождался возвращения пятидесятника со товарищами.

— Это дело другое, — успокоился царь. — Давай теперь по порядку.