– Как ты себя чувствуешь? – спросил у приятеля Муха.

– Неплохо… Совсем неплохо… – опершись о Мухино плечо, Рикошет поднялся на ноги. – Просто отлично… Я теперь могу сам идти.

– Мы только тебя и ждали, – Вервольф довольно бесцеремонно схватил Рикошета за руку и развернул его лицом к кладбищу машин. – Куда идти?

– Автомат дай, – протянул руку Рикошет.

– Зачем он тебе? – Вервольф подцепил ремень висевшего у него на плече автомата большим пальцем, но так и не снял его.

Рикошет провел пальцем под носом.

– Я – сталкер.

– Ты – больной сталкер. Давай. – Вервольф сделал «монолитчику» ручкой. – Дорогу показывай. А мы позаботимся о твоей безопасности.

Рикошет наклонил голову и озадаченно почесал затылок. Затем недоумевающе уставился на оставшийся в пальцах клок волос.

– Время, приятель, время! – пощелкал пальцами Журналист. – Мы тут не на прогулке. Где схрон? Куда ты собирался нас отвести? Помнишь?

– Помню… – не очень уверенно кивнул Рикошет. – Только… – он потер пальцами висок. – У меня что-то с головой… Думать тяжело… Будто… Будто…

– Будто с бодуна, – подсказал Вервольф.

– Похоже, – согласился Рикошет.

– Это пройдет, – уверенно заявил «грешник». – Это ты еще от лекарства не отошел.

– Что ты мне вколол? – недобро посмотрел на Муху Рикошет.

– Да… как обычно, – растерянно развел руками тот.

– Слушай, Рикошет, – подойдя сзади, Гупи слегка, самую малость приобнял «монолитчика» за плечи. – Давай сначала схрон найдем, а там уж, на месте, со всем разберемся. Идет?

– Идет, – покорно согласился Рикошет.

– Так куда нам?

– Туда, – «монолитчик» махнул рукой вперед, на другую сторону кладбища машин.

– Что, напрямки? – удивился Вервольф.

– Можно и в обход… Только так дольше.

– А ты, того… Забраться-то на машину сможешь?

– А почему нет?

Рикошет ухватился руками за проломленный борт «ЗИЛа», подтянулся и тяжело, как мешок, свалился в кузов.

– Ну, в целом, неплохо, – одобрительно кивнул Вервольф.

Следом за Рикошетом полезли остальные.

Перебираться с машины на машину оказалось не так уж сложно. Нужно было только приноровиться, поймать верный ритм движения и стараться не наступить на прогнившую доску или, того хуже, на проржавевший лист железа. Среди машин прятались «Разрядники», но Журналист заблаговременно о них предупреждал. Ну, а «Фиолетовую слизь», почему-то облюбовавшую кузова самосвалов и цементовозы, и без того было видно.

Гупи настороженно поглядывал по сторонам – свалки брошенной техники кровососы любят. Судя по грудам мусора и нечистот, да попадающимся временами на глаза высушенным, будто мумии, трупам, здесь они тоже водились. Но сейчас не было видно ни одного. Должно быть, они все, как один, двинулись к защитному периметру, чтобы в очередной раз попытаться прорвать кордон Международных вооруженных сил, отчаянно пытающихся удержать всю эту нечисть в границах Зоны. В рамках, которые вояки сами для нее обозначили. Однако Зона не принимала их правил и постоянно разрасталась вширь. То медленно, почти незаметно выползая за колючую проволоку, то внезапным броском откусывая от мира еще один кусок реальности. И кто скажет, когда это все закончится? Если бы этот вопрос задали Гупи, он бы ответил: «Никогда». Зона будет расти до тех пор, пока весь мир не станет одной большой Зоной. Гупи почему-то был в этом уверен. И, собственно, поэтому ему было наплевать на обреченный мир за колючкой.

Муха поначалу держался рядом с Рикошетом, но, убедившись, что приятелю его помощь не требуется, подобрался поближе к Гупи.

– Что с ним теперь будет? – спросил Муха.

– С кем? – Гупи не притворялся. Оторванный от мыслей о судьбе бренного мира, он и в самом деле не понял, о ком идет речь.

Муха кивком указал на приятеля. Тот как раз готовился к очередному прыжку с крыши кабины одной машины на другую, а потому опустился на четвереньки – так ему теперь было удобнее.

– А что с ним может случиться, если он уже мертв?

– Но он ходит… Разговаривает…

– Он зомби, Муха. Самый настоящий зомби. Двигательные функции сохранятся надолго, а способность разговаривать он утратит очень скоро. Потом перестанет понимать, что ему говорят… Да что я тебе рассказываю – будто сам не знаешь!

– Это ты сделал из него зомби, – недобро прищурился Муха.

– Я, – не стал отпираться Гупи. – А ты бы что предпочел? Чтобы он окочурился, не доведя нас до схрона?

– Так нельзя, – затряс головой Муха. – Так нельзя поступать с человеком.

– Хочешь, чтобы я тебя утешил? – криво усмехнулся Гупи. – Сказал, что у нас не было выбора?

– Нет, Гупи, нет… Я не о том.

– Так чего же тебе надо?

– Что станет с Рикошетом потом, когда он отведет нас к схрону?

– Ты ему друг?

– Друг.

– Автомат у тебя есть?

– Есть.

– Ну, так снесешь ему очередью башку – и делу конец.

Оступившись, Муха едва не свалился с крыши выкрашенного в защитный цвет «рафика».

Гупи поймал его за шиворот и помог вскарабкаться наверх.

– Я не смогу! Я Рикошета два с лишним года знаю!

– Ну, и ладно.

– Как это, ладно?

– Просто так – ладно. Отпустим его, пусть идет в Дэд-Сити. Там полно таких же, как он, – найдет себе новых приятелей.

– Ты смеешься или издеваешься?

– Я не пойму, чего тебе надо?

– Я думал… А, ладно. – Муха безнадежно махнул рукой и прибавил шагу, чтобы догнать Рикошета.

– Вот и я говорю – ладно! – крикнул вслед ему Гупи.

На ту же машину, что и Гупи, перепрыгнул Вервольф.

– О чем вы тут?

– А, пустой треп, – безразлично поморщился Гупи.

– А по-моему, Муха готов, – заметил Вервольф. – Зомби-Рикошет его доконал.

– Ну, поглядим, поглядим… – буркнул Гупи и прыгнул на следующую машину.

Ему нравился Муха. И было жаль парня, по глупости ввязавшегося в историю, в которой смерть могла оказаться едва ли не самым лучшим исходом. Во всяком случае, для него. Теперь Гупи в этом не сомневался. Потому что, в отличие от других, догадывался, к какой цели стремился Журналист, взявший группу под свой контроль так, что никто этого не заметил. Он пока что только до Гупи не смог докопаться, потому что сталкер-одиночка был единственным человеком в группе, которому оказалось на все плевать. Абсолютно на все. И ему ничего не было нужно. Только кофе хотелось. Безумно. И это желание забивало все остальные чувства, надежды и стремления.