— Хамада может вызвать в суд Пратта повесткой и потребовать, чтобы тот предъявил соглашение, — сказал Бенедикт.

Шац улыбнулся.

— Да нет у него этого документа. Существуют всего две копии. Они не имеют права заставлять подсудимого Блэра свидетельствовать против себя, так что его копия исключается. А где Кэрри хранила свою, никто не знает. Так что Хамада облажается, если рассчитывает предъявить этот документ в суде.

— Что ж, тем больше шансов у защиты, — заметил Бенедикт.

— И не говори. Но если Хамада сможет доказать, что Блэр должен был выплатить жене двадцать миллионов долларов на той неделе, когда ее убили, Хорас может начать прикидывать, как бы поуютней обустроиться в камере для смертников.

Возвращаясь к себе в контору, Чарльз Бенедикт пребывал в прекрасном расположении духа. Еда в «Венеции» была действительно потрясающая, чего никак нельзя было сказать о линии защиты Блэра, выбранной Бобби Шацем. Нет, безусловно, Шац был одним из лучших, но даже великие боксеры, подобные, скажем, Мохаммеду Али, время от времени проигрывают, а талантливейшие питчеры[21]с позором проваливают игру. Если Шац в деле «Содружество против Блэра» будет придерживаться той тактики, о которой говорил, у него есть все шансы стать поверженным колоссом.

Бенедикт вошел в приемную и увидел женщину в очках, с коротко подстриженными черными волосами с проседью. Одета дорого, в строгий темно-серый брючный костюм, черную шелковую блузку, на шее классическое жемчужное ожерелье.

Бенедикт шепотом спросил секретаршу, что за посетительница к нему пожаловала.

— Это Мира Блэкеншип, — тоже шепотом ответила секретарша. — Пришла примерно час назад. Я сказала, что точно не знаю, когда вы будете, но она решила подождать.

— Так это она звонила на днях?

— Да.

— Сказала, по какому вопросу?

— Только сообщила, что информация эта конфиденциальная, и что она будет говорить только с вами.

Обычно Бенедикт оставлял посетителя, явившегося без предварительной договоренности, на растерзание секретарше, но один только вид этой мадам Блэкеншип говорил о том, что деньги у нее водятся, а деньги заслуживают уважительного отношения. И Бенедикт направился к даме. Блэкеншип поднялась из кресла. Адвокат изобразил самую приветливую из имевшихся в арсенале улыбок.

— Я Чарльз Бенедикт. Настолько понимаю, вы хотели меня видеть.

— Мира Блэкеншип, — сказала дама и протянула руку.

Бенедикт пожал ее.

— Чем могу помочь?

Женщина покосилась через его плечо на секретаршу.

— Вопрос довольно деликатный. Предпочитаю обсудить его там, где нас никто не услышит.

— Ну, разумеется.

И Бенедикт провел Блэкеншип к себе в кабинет.

— Я прилетела сюда из Сиэтла, как только услышала, — сказала Блэкеншип, когда Бенедикт затворил дверь.

— Услышали что?

— Что Кэрри Блэр убили. Я была в Азии, делала закупки. Должна была вернуться еще несколько недель назад, но задержалась. Отправила по электронной почте несколько сообщений, звонила, но миссис Блэр так и не ответила. Я очень расстроена. Я так рассчитывала на эту сделку. А вчера прилетела в Штаты и узнала, что миссис Блэр убита, а муж ее в тюрьме.

Бенедикт никак не мог взять в толк, о чем говорит эта дама.

— Не поймите меня неправильно. Кончина миссис Блэр — это, конечно, ужасно, но ведь речь идет о миллионах долларов. И мне хотелось бы знать, может, она оставила какие-то инструкции, или же мистер Блэр заинтересован, несмотря на его… — тут Блэкеншип запнулась в поисках подходящего слова, — нынешнее положение.

Словосочетание «миллионы долларов» сразу пробудило у Бенедикта интерес.

— Простите, а чем именно вы занимаетесь?

— О, извините. Я настолько расстроена, к тому же до сих пор не отойду от этого утомительного перелета… Я арт-дилер. У Мартина Дрейпера есть галерея в Сиэтле. Он продает, в основном, современные произведения искусства — ну, там стекло, полотна местных художников, некоторые из них уже завоевали признание. Но время от времени он получает заказы на приобретение азиатского антиквариата. А я как раз специализируюсь по восточным древностям. Я прожила в Азии несколько лет, у меня остались там хорошие связи. И когда клиент просит раздобыть что-то из этой области, Мартин обращается ко мне.

Блэкеншип умолкла, взгляд ее сфокусировался на чем-то далеком, чем-то таком, что могла видеть только она.

— Этот скипетр особенный, мистер Бенедикт. У Мартина нюх на такие вещи. Он сразу же мне позвонил, но должна признаться, ничем подобным мне прежде не приходилось заниматься.

— А откуда вы знаете Блэров?

— У них летний дом на Исла де Муэрте, это остров неподалеку от побережья штата Вашингтон. И вот как-то раз они зашли в галерею, подбирали предметы для интерьера. Ну, и выбрали несколько, из Японии и Китая. Так я с ними и познакомилась, через Мартина. Мистера Блэра я видела всего раз. Обычно в галерею заходила только его жена — ну, когда бывала в Сиэтле. И я консультировала ее, в случае если она интересовалась каким-то произведением в пределах моей компетенции.

Блэкеншип снова умолкла. Бенедикт ясно видел, она чем-то озабочена.

— В газетах писали, что вы представляете интересы мистера Блэра в суде, — сказала женщина.

Бенедикт кивнул. Его уволили, но это отстранение еще не было официально зафиксировано, так что с чисто формальной точки зрения он все еще оставался адвокатом Хораса.

— Скажите, он упоминал о скипетре?

— Не припоминаю. Может, вы расскажете об этом предмете поподробнее, чтобы я знал, что именно надо обсудить с мистером Блэром?

— Когда в 1453 году султан Мехмет завоевал Константинополь, он опасался, что Рим воспримет это как попытку обретения полной независимости и начнутся новые крестовые походы.

Бенедикт понимающе кивал, хотя понятия не имел, о чем толкует эта дамочка. В колледже они проходили курс всемирной истории, но было это давно, и он не помнил, заходила ли там речь о Константинополе. Чарльз только и знал, что теперь этот город называется Стамбулом и что там живут турки.

— Восточная православная церковь имела большое влияние на массы, — продолжила меж тем Блэкеншип, — а потому Мехмет призвал Геннадиуса, враждебного Западу, и попросил его стать первым патриархом Константинополя под исламским правлением. Геннадиус принял предложение, и тогда султан вручил ему золотой, усыпанный драгоценными камнями скипетр, как символ власти. Затем скипетр исчез, и лишь в 1922 году на базаре в Каире его случайно обнаружил некий Антуан Жирар, французский авантюрист. Жирар потратил много лет на установление подлинности этого скипетра. А потом его убили, а скипетр похитили. И вот недавно к нам обратился человек, который утверждал, что владеет этим знаменитым скипетром. Он оказался в затруднительном финансовом положении в результате неудачных капиталовложений, и был вынужден продать реликвию. И я сразу же подумала о Блэрах.