— Гостена, разве можно такое говорить старенькому дедушке? — пытался вмешаться в разговор Милад.

— Но ты меня всегда учил говорить только правду! — возмутилась девочка. — Неужели я должна врать и изворачиваться? Это неприлично для любого человека!

— Правильно, — подтвердил Олег. — Честным людям всегда верят, а лгунов изгоняют прочь!

— Вот видишь!.. И еще дед добавлял, что ты — чудовище, но я вижу, что ты нормальный человек.

— Конечно, ты же сама видишь, что никого не ем и даже не пугаю, — мягко проговорил Олег. — Ведь ты не боишься меня?

— Нисколечко! — ответила Гостена, приблизилась к столу и взяла пряники. — Ты совсем не страшный!

— Молодец, девочка, — растрогался князь. — Я тебе еще гостинцев принесу. Ты будешь меня ждать?

— Обязательно буду, — и она внезапно подошла к Олегу и прижалась к нему. У князя на глазах выступили непроизвольные слезы.

С этого дня Олег зачастил в терем боярина. Сначала он некоторое время беседовал с хозяином, а потом все время отдавал Гостене. Он и сам не понимал, почему его тянет к этой девочке, но он не мог и дня прожить, не повидав ее. Она неожиданно приобрела над ним необыкновенную власть, вытворяла что хотела. Так, однажды вынула дедовский меч и, приставив его к горлу Олега, заявила, что берет его в плен. Он стал шутливо отступать, подняв руки вверх, она загнала его в угол и держала там, пока не пришел боярин и не отнес ее в светлицу. Он начал было извиняться перед Олегом, но тот только отмахивался руками и смеялся. Ему нравилось все, что проделывала над ним эта девчонка. Порой она впрягала его в детскую коляску и ездила по комнатам. Иногда они играли в жмурки, и Олег с завязанными глазами ловил ее в сенях. Любили они забавляться в прятки, причем все комнаты тогда ходили ходуном.

— Ивица! — кричал он. — Я иду искать тебя, Ивица!

— Меня Гостеной зовут! — откликалась она, скрываясь в каком-нибудь темном углу. В общем, вел он с ней себя как мальчишка. И вдруг стал чувствовать, как постепенно отступают его болезни. Он приободрился, повеселел, стал часто шутить, смеяться. Окружавшие только удивлялись таким переменам.

Весной 912 года он вызвал к себе Игоря и Ольгу и сказал:

— Хочу съездить в места моей юности, в Ладогу. Думаю, это еще больше укрепит мое здоровье. За лето наберусь сил, а осенью вновь примусь за государственные дела.

Его пытались отговорить, но он настоял на своем. В дороге ему было несколько раз плохо. Сердце становилось комом в горле, мешало дышать. Но в Ладоге неожиданно стало легче. Сначала он гулял по улицам города, а потом стал посещать окрестности. Ходил как во сне. Вот здесь он встретился с Ивицей, и она сказала ему, что давно не видела его, и ее слова вселили в него надежду на взаимную любовь… Вот и луг, где он бродил пьяный не столько от вина, сколько от любви к ней, где бегал в поисках ее, едва не сходя с ума…

Однажды прохаживался возле кромки леса. Он чувствовал, что стало тяжело дышать. Голова кружилась, им овладело какое-то странное чувство невесомости, нереальности. Он перестал чувствовать ноги, казалось, он не шагал, а тело само парило над землей. Было и жутко и приятно. «Пусть будет так, — сказал он себе. — Пусть всегда будет так».

И вдруг он увидел ее, Ивицу. Она возникла перед ним вся в белом, легкая, воздушная, и он вдруг поверил, что она пришла к нему, вернулась насовсем. Вся та же тонкая, гибкая, «в форме змеи», как он любил говорить когда-то, та, которую он страстно любил до сих пор. Он протянул руки, и она послушно пошла навстречу, улыбаясь своей колдовской улыбкой, все с тем же неверным, растекающим и ускользающим взглядом огромных глаз…

До нее оставалось немного, вот-вот он дотронется до ее руки, притянет и прижмет к себе ее тонкое, послушное тело… Но что-то мешало ему сделать эти последние несколько шагов, он чувствовал, что у него не осталось сил. И вдруг увидел, как Ивица покачнулась и взмыла вверх, а на него кинулась земля, обдав прохладой зеленой травы…

Когда к нему подбежали люди и приподняли его, он, слабо улыбаясь, проговорил в каком-то сладком упоении:

— Змея… Я только что видел ее, мою змею.

Это были последние слова Вещего Олега.