Любимов же в своем усеченном театре ставил один спектакль за другим. Каталин тоже вернулась в Москву, чтобы помогать мужу, создать ему надежный тыл. Организованная, целеустремленная, почти «железная леди», она выстраивает своего рода идеальную жизненную программу: создать условия для работы мужа, заботясь прежде всего о его здоровье и благополучии.

Выдержка порой отказывала ей, она ссорилась с актерами, но трудилась в театре без усталости и жалости к себе. У Юрия Петровича возникли проблемы с молодыми актерами Таганки. Остался он вожаком без стаи. Но спектакли любимовски продолжали идти и после его ухода в июле 2011 года из созданного им театра. Неутомимый режиссер поставил новые спектакли и на сцене своей «альма матер» – Театра Вахтангова («Бесы» по Достоевскому), и «Князя Игоря» в Большом. Завидное театральное творческое долголетие.

Неукротимая Каталин действительно продлила Любимову жизнь. Вырастила сына, которому отец посвятил столько прекрасных страниц своей книги. Сегодня Каталин делает немало для сохранения его памяти.

Поневоле задумаешься: кто так срежиссировал последнюю треть его жизни? Да конечно он сам! Талантливые люди точно знают, кого выбрать в жены-соратники, чтобы заново родиться. Тридцать лет новой, молодой жизни, знакомство с миром, с другими странами, и плодотворная работа дома… Это случилось во многом благодаря его неукротимой Каталин – сильной, бескомпромиссной, требовательной и бесстрашной, как и он сам. А другая бы не выдержала…

Эдисон Денисов

В далеком, уже и не помню точно, каком году, в композиторском Доме творчества «Руза», что совсем недалеко от писательской Малеевки, увидела я морозным солнечным днем, как по крутому склону Москвы-реки летел отважный лыжник. Он преодолел трамплин, высоко взлетел, уверенно приземлился и прокатил по замерзшей реке чуть не до другого берега.

– Это что за сумасшедший? – невольно вырвалось у меня.

Мне казалось, я была на реке одна. Карякин отправился искать домик своего друга Эдисона. А я пошла осмотреть окрестности.

Вдруг услышала рядом негромкий голос: «Это Эдисон Денисов. Он действительно немного сумасшедший».

Мимо проходила очень миловидная молодая женщина. Она шла одна по реке, видимо, наслаждалась солнцем, холодом и тишиной. Потом я узнала, что это была Соня Губайдуллина. Она тоже в те дни жила и работала в Доме творчества композиторов в Рузе. У нее тоже была своя, совсем другая сумасшедшинка.

Карякин сдружился с Эдисоном Денисовым в Театре на Таганке, где оба они проводили немало времени. Юра работал над инсценировкой «Преступления и наказания» и бывал почти на всех репетициях. Денисов писал музыку к спектаклям.

Я впервые услышала о нем в 1967 году от своего друга Максимо Пачеко, посла Чили в Москве. Максимо и его жена Адриана, дочь экс-президента страны Алессандри, живо интересовались культурной жизнью. Они-то и рассказали мне, что один советский композитор написал на стихи чилийской поэтессы Габриэлы Мистраль кантату «Солнце инков». В Чили имя Габриэлы Мистраль, нобелевского лауреата по литературе (1945), почти священно. Адриана заметила, что в Москве это сочинение почему-то не исполняют, но они слышали записи, сделанные с концертов в Германии, в Дармштадте и в Париже.

Вскоре Юра познакомил меня с Эдисоном. Красивый стремительный человек, с чуть ироничными иссиня-голубыми глазами. Многие актрисы Таганки ему симпатизировали, но дружил он только с Аллой Демидовой, самой интеллектуальной актрисой театра. Алла всегда держалась несколько замкнуто, отстраненно, не позволяла не то что втягивать себя в какие-либо интриги – а в театрах это происходит сплошь и рядом, – но даже в разговоры. Приходила на репетиции и на спектакли всегда вовремя, молча поднималась в гримерную, а после спектаклей сразу уходила. Но для Эдисона у нее было время, потому что ей было с ним интересно.

Эдисон Денисов. 1992

В театре узнала от заведующей литчастью театра Эллы Левиной (мы с ней учились вместе на истфаке МГУ), что у Денисова большие неприятности из-за недавно опубликованной им в итальянском журнале «Контемпоранео» статьи «Новая техника – это не мода». В ней Денисов рассказал западным музыкантам, что в Советском Союзе сложилась уже композиторская плеяда, конфликтующая с академической школой. Он назвал имена своих коллег и друзей С. Губайдуллиной, А. Шнитке, А. Пярта, Р. Щедрина, которых на Западе почти не знали.

На правлении Союза композиторов Денисова обвинили в грубом нарушении этических и гражданских норм поведения. А потом было принято постановление, строжайше запрещавшее пересылку за границу любых авторских нотных и литературных материалов без предварительного одобрения секретариата под угрозой исключения из Союза. Денисов попал в так называемую «хренниковскую семерку» – «черный список» из семи русских композиторов, запрещенных к исполнению.

А тем временем во многих столицах Европы исполнялись его сочинения. Выдающиеся европейские композиторы приглашали советского коллегу на эти премьеры: Булез – в Париж, Лиуджи Ноно – в Италию, Штокхаузен – в Германию. Приглашения шли на Союз композиторов. В ответ – отказ и ложь, Денисова даже не ставили в известность. Чиновники сами вели переписку. Композитор болен, композитор занят, приехать не может. Доходило до курьезов. Общество современной музыки Уругвая пригласило Денисова на курсы и мастер-классы. Им просто ответили, что Денисов не является лектором-специалистом и не в состоянии сделать доклад о музыкальной жизни в Советском Союзе. Союз композиторов предлагал другого музыканта «более высокого уровня».

В Эдисоне восхищало какое-то подвижничество. Ему хотелось познакомить не только друзей, но и нашу публику с современной зарубежной музыкой. Это был шестидесятник в музыке, и он организовал в Союзе композиторов два цикла концертов: «Музыка ХХ века» и «Новые произведения композиторов Москвы». Первый прикрыли довольно быстро. А вот вторым циклом Денисов руководил почти двадцать лет, вплоть до начала девяностых годов.

Благодаря Денисову мы тогда услышали музыку Шнитке, Губайдуллиной, современных зарубежных композиторов. Уж не знаю, как удавалось собирать музыкантов. Все было на энтузиазме. Помню, Эдик, приглашая нас с Юрой на очередной концерт, восторженно заметил: «Услышите гениального молодого саксофониста. Запомните его имя – Алексей Козлов». В зале обычно было много своих – писатели, актеры, завсегдатаи Таганки. Однажды Фазиль Искандер сказал мне на одном таком концерте (мы сидели обычно рядом): «Ну вот, не хватает только двух-трех „воронков“, всех забрать и музыку эту прикрыть. Навсегда».

После вынужденной эмиграции Любимова (1980 год) мы уже не встречались на Таганке, да и вообще стали видеться реже. А с перестройкой общественный темперамент Денисова, как, впрочем, и Карякина, заставил их обоих ринуться в политику.

Неожиданно для всех Денисов был избран секретарем Союза композиторов. Он пошел работать с искренним желанием изменить закосневшие структуры, «вытащить на свет (это его слова. – И.