— Ух ты, — выдохнула Элеонора. — Выглядит так, словно Жирный Джаггер скомкал танк и выкинул в мусорную корзину.

— Я так много слышал об этом Жирном Джаггере, — заметил Феликс. — Когда же я познакомлюсь с ним?

— Скорее всего, никогда, — ответила Элеонора. — Он из другой книги. Но думаю, тебе бы он точно понравился.

Она повернулась к монахам:

— Отлично! Итак, это и есть боевая машина. И нам нужно найти в ней оружие. Думаю, немецкие солдаты спрятали в нем кинжалы, пистолеты и гранаты… Мы будем искать все, что поможет в борьбе с ледяными чудовищами. Это тоже сойдет за оружие.

Она выкопала из снега кусок покореженного металла. Скорее всего, он оторвался, когда танк упал в расщелину. Край обломка был скрученным и острым, как наконечник копья.

— Обломки танка очень острые. Если мы вернемся отсюда с мешком таких обломков, сможем примотать их к палкам, и выйдет отличное оружие. Ну что ж, приступим! Мы с Феликсом зайдем первыми…

— Подожди! — прокричал один из монахов Вангчуку. — Разве это не против наших правил?

Вангчук глубоко вздохнул и ответил:

— Правила изменились. Теперь мы живем по новому уставу.

— И мы сами творцы своей судьбы, — добавила Элеонора.

Она подошла к дыре, пробитой в танке, и остановилась.

Внутри все казалось странным: металлические дуги, катушки с проводами и немецкие буквы, нарисованные при помощи трафарета. Вокруг стояла гробовая тишина: Элеонора слышала лишь звук своих шагов. Она увидела рулевую колонку, при помощи которой Уилл управлял танком, и огромную пушку, которая выстрелила в Фольнхейма, а теперь торчала вверх. Девочка даже смогла разглядеть нечто, что оказалось глазным яблоком киборга — металлический шарик с проводами, которые были соединены с почерневшей батареей. Элеонора пригляделась и заметила над глазом маленькую золотую свастику, которую она видела на форме Фольнхейма. Неужели это его глаз?

— Странно, — Девочка подняла его. Радужная оболочка, казалось, была сделана из перламутра, а зрачок — из алмаза. Тут глаз задвигался в ее руке и посмотрел на Элеонору, которая едва не выронила его.

— Ой!

— Что такое? — спросил Феликс. Он стоял с другой стороны танка, просматривая кипу намокших папок в поисках карты сокровищ, о которой ему рассказала Элеонора.

— Глаз Фольнхейма все еще живой!

— Выброси его, — посоветовал ей Феликс. — На твоем месте я бы еще раздавил его снегоступом, чтобы уж наверняка…

Но Элеонора заметила, что, если повернуть глаз налево, он все равно смотрел направо. И если поднять вверх, он смотреть направо. Как она его ни крутила, глаз упорно глядел вправо.

Элеонора проследила за его взглядом и увидела лежащий в снегу небольшой сейф — черный, без надписей и украшений, запертый на висячий замок. Элеонора тут же отнесла его Вангчуку, чтобы он снова отпер замок с помощью магии. Тот положил на него ладонь и пробормотал несколько слов. Замок открылся. И Элеонора заглянула внутрь.

Там лежала свернутая в трубочку пожелтевшая карта Европы. Одно место на ней было отмечено крестиком.

— Мы нашли ее! — крикнула Элеонора Феликсу и передала ему глаз. — Теперь ты можешь его раздавить.

— Что ты собираешься делать с картой? — спросил у нее Феликс.

— Моя сестра хочет попытаться найти сокровища, получить вознаграждение и помочь нашей семье… — ответила Элеонора. — Но я не хочу, чтобы мы снова были богатыми. Если я оставлю карту здесь, она ее найдет. Так что после битвы… я отнесу ее обратно в монастырь.

— Зачем?

— Я собираюсь сжечь ее.

Уилл опять сидел в кабине самолета. Впервые за все это время он чувствовал себя таким счастливым. Он парил над холмами, устремлялся вниз, показывая Корделии, как мастерски он управляет Мустангом Р-51, почти выписывая в воздухе «бочку» — фигуру высшего пилотажа, чтобы заставить ее вопить от ужаса и смеяться. Позади них собаки повторяли движения самолета.

— Ты хоть понимаешь, как мне повезло? — спросил Уилл, когда они пролетали над каналом, вдоль которого стояли пораженные зрелищем римские землевладельцы.

— Нет, и в чем же тебе повезло? — отозвалась Корделия.

— В том, что встретил свою настоящую любовь!

Корделии было трудно разделить восторги Уилла. Все ее мысли были заняты тайной, которую она узнала из дневника Элайзы Мэй Кристофф. Ей хотелось поделиться с Уиллом, но она пообещала себе, что никому ничего не расскажет. По крайней мере, пока не наступит подходящий момент. И она не имела ни малейшего понятия, когда он может наступить.

Уилл направил самолет вниз и резко вверх, задев верхние ветви дубов.

— Осторожней…

— Корделия, мне нужно тебе кое-что сказать, — начал он издалека. — Скоро мы прилетим в Рим, и я не знаю, представится ли мне еще такая возможность. Так вот. Я знаю, что это безумие…

— Уилл…

— Я люблю тебя.

— О, Уилл, — вздохнула Корделия. — Неужели ты хочешь поговорить об этом прямо сейчас?

— Почему бы и нет? Жизнь так коротка! И мы с тобой в последнее время видели немало тому подтверждений. Я знаю, что люблю тебя, и знаю, что мы можем быть вместе. Мы можем остаться здесь, в мире книг Кристоффа. Нам не обязательно возвращаться в Сан-Франциско. Современный мир так ужасен…

— О чем ты говоришь? — возмутилась Корделия. — Сан-Франциско — чудесный город!

— Да ну? Город, где люди ходят, уставившись в свои телефоны и без конца набирая сообщения? Я видел таких в кафе… больные люди.

— Ты слишком груб!

— А как насчет этих фитнес-центров? Люди бегут на месте, словно хомячки. Какой в этом смысл?

— Чтобы оставаться в форме.

— Так почему бы им не собраться вместе и не поиграть в футбол? Все дело в том, что люди из твоего мира лучше будут проводить время в одиночестве, чем с другим человеком. Но здесь… — Самолет вдруг пошел на снижение и резко поднялся обратно. — Здесь полно приключений!

— Уилл, прекрати! — воскликнула Корделия.

— Да, и вот еще что! — продолжал Уилл, не понимая, что пугает Корделию. — Я вспоминал свою маму. Думаю, Кристофф все-таки написал о ней. Где-то в одной из своих книг. И мне бы очень хотелось найти ее вместе с тобой…

— Все, хватит! — Корделия уже кричала.

Уилл посильнее ухватился за штурвал и замолчал.

— Я пока не готова ни с кем встречаться, — мягко сказала Корделия. — Не хочу быть ничьей девушкой. Я пытаюсь найти себя, понять: кто я и чем хочу заниматься в этой жизни. И я пока не знаю — чем именно, но точно не стану проводить остаток своей жизни в мире чьих-то фантазий. — Корделия вздохнула. — Даже вместе с тобой.