После этого я не слышал уже ничего, кроме сирен и звона в ушах. Я задыхался, давясь окружившим меня вихрем пыли. Натянув воротник свитера на нос и рот, чтобы как-то защититься от этого пыльного смерча, я осторожно вдохнул.

Затем я пересчитал свои конечности: две руки, две ноги.

Отлично. Я медленно сел и огляделся. Сквозь пыль мало что можно было разглядеть, но я слышал, как окликают друг друга мои друзья. Я смог различить голоса Горация, Бронвин, Хью, Милларда…

Где Эмма?

Я громко позвал ее по имени. Попытался встать, но снова упал. Мои ноги были невредимы, но дрожали и отказывались держать мой вес.

— Эмма! — снова закричал я.

— Я здесь!

Я резко обернулся на ее голос. Она как будто из ниоткуда возникла рядом в клубах дыма.

— Джейкоб! О боже! Слава Богу!

Мы оба дрожали. Я обхватил ее обеими руками, проводя ладонями по ее телу в попытке убедиться, что она цела.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Да. А ты?

У меня болезненно звенело в ушах, мне было больно дышать, а спина до сих пор ощущала удары свалившихся на нее обломков, но боль в животе исчезла. Как только прогремел взрыв, кто-то будто щелкнул выключателем, и в ту же секунду Ощущение испарилось. Это испарились пустоты.

— Я в порядке, — пробормотал я. — В порядке.

Не считая порезов и ссадин, в порядке были и все остальные. Мы сбились в плотный круг и осмотрели друг друга. Все раны оказались незначительными.

— Это какое-то чудо, — произнесла Эмма, изумленно качая головой.

Насколько она права, мы поняли, оглядевшись и увидев, что все пространство вокруг нас усеяно гвоздями, кусками бетона и острыми как нож обломками дерева, многие из которых на несколько дюймов вонзились в землю.

Енох, пошатываясь, подошел к припаркованному поблизости автомобилю, окна которого были разбиты, а корпус так испещрила шрапнель, что казалось, его обстреляли из пулемета.

— Мы должны были умереть, — пробормотал он, сунув палец в одно из отверстий. — Почему таких дырок нет в нашихтелах?

— Твоя одежка, дружище, — произнес Хью и, подойдя к Еноху, вырвал изогнутый гвоздь из спины его покрытого грязью свитера.

— И твоя, — отозвался Енох, вытаскивая зазубренный кусок металла из свитера на груди Хью.

Мы все начали проверять свои свитера. В каждом застряли длинные осколки стекла и куски металла, которые должны были пронзить наши тела. Тем не менее этого не произошло. Наши кусачие вытянутые свитера не защищали от огня и не были водонепроницаемыми, как предполагала эму-раф. Они оказались пуленепробиваемыми.И они нас спасли.

— Я никогда не думал, что буду обязан жизнью такому возмутительно безобразному предмету одежды, — изумлялся Гораций, ощупывая вязку свитера. — Может, мне удалось бы сшить из него пиджак?

Тут появилась Мелина с голубем на плече. Рядом с ней шли слепые братья. При помощи своих способностей братья обнаружили низкую стену из укрепленного бетона. Она звучалаочень крепкой, и братья спрятали за нее Мелину за мгновение до взрыва мины. Таким образом, оставалось выяснить судьбу только двух нормальных девочек. Но когда осела пыль, которая скрывала из виду их дом, или то, что от него осталось, мне показалось, что надежды на их спасение нет. Верхний этаж обрушился, распластавшись по нижнему. Все, что осталось, это скелет из обгоревших балок и куча дымящегося мусора.

Тем не менее Бронвин бросилась бежать к этим руинам, выкрикивая имена сестер. Я, онемев от ужаса, смотрел ей вслед.

— Мы могли им помочь, но мы этого не сделали, — убитым голосом пробормотала Эмма. — Мы оставили их умирать.

— Мы ничего не смогли бы изменить, — вмешался Миллард. — Их смерти записаны в истории. Даже если бы мы спасли их сегодня, завтра случилось бы что-то еще. Еще одна бомба. Крушение автобуса. Они принадлежали прошлому, а прошлое всегда остается прошлым, как бы мы в него ни вмешивались.

— Именно поэтому невозможно вернуться и убить маленького Гитлера, чтобы предотвратить войну, — кивнул Енох. — История исцеляет себя сама. Не правда ли, интересно?

— Нет, — огрызнулась Эмма. — И только бессердечный ублюдок может рассуждать об убийстве маленьких детей в такое время… В любое время.

— Маленького Гитлера, — уточнил Енох. — И рассуждать о теории петель гораздо лучше, чем биться в бессмысленной истерике.

Он смотрел на Бронвин, которая карабкалась на груду обломков, расшвыривая в разные стороны кирпичи и доски.

Она обернулась и замахала нам руками.

— Идите сюда! — кричала она.

Енох изумленно покрутил головой.

— Кто-нибудь, заберите ее оттуда. Нам надо искать имбрину.

— Идите сюда! — снова закричала Бронвин, уже громче. — Я слышу одну из них!

Эмма посмотрела на меня.

— Погоди… Что она сказала?

В следующую секунду мы все бежали к ней.

* * *

Мы нашли малышку под плитой обрушившегося потолка. Та упала на ванну, искорежив, но не раздавив крепкий металл. Внутри сидела съежившаяся Эсме — мокрая, грязная, перепуганная, но живая. Ванна защитила ее, как и обещала ей сестра.

Бронвин приподняла плиту достаточно высоко, чтобы Эмма смогла вытащить девочку наружу. Та, дрожа, прижалась к Эмме.

— Где моя сестра? Где Сэм? — бормотала она.

— Тс-с, малышка, тс-с, — успокаивала Эмма, покачивая ее на руках. — Мы отнесем тебя в больницу. А потом туда придет Сэм.

Разумеется, это была ложь, и я видел, как от необходимости обманывать Эсме сердце Эммы разрывается на части. То, что и нам, и малышке удалось выжить, означало два чуда за одну ночь. Мне казалось, что рассчитывать на третье не стоит.

Но все же произошло и третье чудо или что-то очень близкое к нему. Ее сестра отозвалась.

— Эсме, я здесь, — раздался откуда-то сверху ее голос.

— Сэм! — закричала малышка, и мы все задрали головы.

Сэм висела на одном из деревянных стропил. Балка сломалась и свисала под углом в сорок пять градусов. Сэм болталась на нижнем конце, но дотянуться до нее мы все равно не могли.

— Отпускай руки! — крикнула Эмма. — Мы тебя поймаем!

— Я не могу!

Я присмотрелся повнимательнее. Когда я увидел, что мешает ей прыгнуть вниз, я едва не упал в обморок.

Руки и ноги Сэм болтались совершенно свободно. Она ни за что ими не цеплялась. Она вообще не висела набалке. Толстое стропило пронзило ее туловище посередине. Тем не менее ее глаза были открыты, и она моргала, внимательно всматриваясь в нас.