– Верно. И это еще один аргумент в пользу нашего сотрудничества: Кроме того, полагаю, тебе пора бы выйти и по нужде. Дух здесь довольно тяжелый. Надеюсь, твои друзья серебристые эльфы позволяли тебе покидать помещение в случае острой необходимости?

Он начисто отказался понять мои слова.

Выйдя на воздух, я спросил:

– Марша, как там Дорис?

Я очень надеялся на быстрое выздоровление павшего гролля. Непринужденная беседа с оставшимся невредимым братцем у меня почему-то никак не складывалась. После того как мы кончили толковать о текущих делах и исчерпали все слухи и сплетни, Марша был готов обсуждать лишь проблему острой нехватки подходящих ему по размерам особ женского пола.

– И ты, Гаррет, можешь не напрягаться. Все идиотские шутки насчет мастодонтш и самок голубых быков я уже слышал.

– В таком случае я воздержусь от тривиальных предложений. Вообще-то я хотел предложить тебе пробежаться в лесок и притащить тележку. Паленая загрузила в нее кучу бутербродов.

Правда, крысючка всю дорогу непрерывно лопала, но во мне еще теплилась надежда, что часть нашего харча смогла пережить путешествие. А если даже и нет, я по крайней мере смогу хоть ненадолго отдохнуть от нытья сексуально озабоченного гролля.

Марша заявил, что это лучшая из всех моих идей, и немедленно отправился выполнять поручение.

– Приглядывай за Дорисом, – бросил он на ходу.

– Не сомневайся, глаз не оторву, – заверил я.

Я действительно буду смотреть в оба, хотя бы для того, чтобы этот тупица не рухнул на меня, споткнувшись в очередной раз о собственную ногу.

Я совершил очередной обход пленников и пациентов. Все они не желали приходить в себя, проявляя при этом невероятное упорство. Правда, некоторые уже начали подавать признаки жизни. Паленая, например, принялась болтать во сне.

По счастью, на своем диалекте. Я довольно слабо владею крысючьим языком, поэтому меня вгоняли в краску лишь те слова, смысл которых я понимал.

Лучше всех восстанавливался Дорис. Примерно семьдесят процентов времени он более или менее понимал, что вокруг происходит. Однако его чувство равновесия постоянно давало сбои. Как только гролль пытался ходить, его тут же начинало тянуть в сторону. По прошествии нескольких секунд он валился на траву.

Минут через двадцать после ухода Марши к нам прибыл гость. Звали его Бороба Тринг, и он был какой-то большой шишкой на виноградниках. Управляющим или надсмотрщиком, я так до конца и не понял. Толстый коротышка Бороба с важным видом восседал на костлявом буром осле. Он был глубоко убежден, что, выступая от имени своего нанимателя, имеет полное право прогнать каждого, кто окажется вблизи вверенных ему виноградников. Он приказал мне немедленно удалиться. Ему, видать, еще не приходилось встречать людей, способных сказать «Нет!». Тринг явился в одиночку и, похоже, не считал это своей ошибкой. Он принадлежал к отвратительному типу людей, неспособных представить, что их могут послать куда подальше или даже хуже – просто проигнорировать. Когда он начал нести чушь, я просто не обратил на него внимания. Впрочем, его нытье мне вскоре надоело, и я сказал:

– Эй, Дорис, у тебя нет желания поиграть с нашим добрым другом Боробой?

Продержался Тринг недолго, и я попросил гролля сложить его рядом с другими пленниками. После этого я некоторое время развлекался, придумывая различные способы, с помощью которых можно было бы раздеть серебристого эльфа.

Их одеяние было изготовлено из прочного материала, но экспериментальным путем мне удалось установить, что даже этот материал не способен противостоять остро заточенному металлу.

Наконец, волоча за собой тележку, прибыл Марша.

– Послушай, Гаррет, – сказал он, – а ты не хочешь переложить всех этих уродов в тень? Мне приходилось встречать альбиносов с более ярким румянцем, чем у твоих эльфов.

– Да, видок у них действительно хилый, – согласился я, не имея ни малейшего намерения что-либо предпринимать.

Какое счастье! Паленая, оказывается, не успела слопать все бутерброды. Более того, в багажнике нашего экипажа обнаружилось несколько глиняных кувшинов с пивом. Это был воистину приятный сюрприз. Бутерами я поделился с гроллями, а пивом – только с самим собой. Прихватив последний бутерброд, я отправился навестить Кипа.

– Такова жизнь, юноша. – Я помахал перед его носом бутербродом и откусил небольшой кусок. – Или ты станешь говорить со мной, хорошим парнем, явившимся тебе на выручку, или тебе придется беседовать с охранниками, когда они явятся сюда наводить порядок. Я знаю, что ты парень крепкий. Последние пятнадцать лет ты в своих мечтаниях готовился именно к этому. Но на сей раз все будет покруче рядовой мечты. Охранники явятся сюда не одни. Они непременно притащат с собой какого-нибудь обитателя Холма. А ты прекрасно знаешь, что ребята с Холма в случае необходимости раздавят тебя, как таракана.

Я заглянул Кипу в глаза, чтобы получить представление, каким ему видится любимый сын мамы Гаррет. Любимый сын мамы Гаррет, судя по взгляду юного героя, представлялся ему вовсе не тем, на что я смел надеяться. Скорее всего он видел во мне мелкого негодяя, потирающего руки, перед тем как приступить к пыткам, призванным развязать язык ему, спасителю мира.

Главной проблемой для меня становился недостаток времени.

Я не знал, как содрать с Кипа образ героя, порожденный его же фантазиями. Кажется, оставался единственный способ. Его волю следовало сломить, потому что я не видел способа, как он может выйти из ситуации, сохранив образ благородного борца за святое дело. Его больное воображение представит все так, будто он совершил предательство.

В итоге, прикинув, как скоро может прибыть вызванная мною помощь, и решив, что, учитывая обычный темп работы бюрократической машины, время у нас еще есть, я оставил Кипроса Бесстрашного наедине с его страданиями, а сам погрузился в раздумье. Мне хотелось понять, почему мой внутренний голос настаивает, чтобы я непременно нашел Ластира и Нудисс.

Когда я начинаю думать в попытке обнаружить скрытые мотивы своего поведения, время останавливается. Я понимаю, почему Морли, имея дело со мной, так часто выходит из себя.

Марша развел костер. Дорис ему помогал. Он оправился настолько, что ни разу не рухнул в огонь. Я собрал у камелька, если так можно выразиться, всех своих любимых друзей.

Паленую. Плеймета. Плоскомордого. Кейзи. И по одному делегату от каждого экипажа. В голом виде эльфы являли собой жалкое зрелище. Эльфы мужеского пола больше всего смахивали на усохшие, сморщенные сливы позапрошлогоднего урожая. Или на мумии. Одна из дам выглядела столь же малообещающе. Вторая была лишь немногим привлекательнее. Впрочем, нельзя исключать и того, что во мне проснулись расовые предрассудки.

Меня не оставляла надежда на то, что кто-нибудь из них оттает и поведает, что здесь произошло до нашего прибытия.