Он не ошибся, предполагая, что сейчас случится нечто ужасное. Хомутов, потеряв власть над собой, заорал, брызгая слюной:

– Шакалы! Я сотру их в пыль! Дети их детей будут молить о пощаде, но никто не уйдет от кары!

Он не уточнял, кого имеет в виду, но от этого его слова звучали еще более жутко. Хусеми готов был исчезнуть, раствориться в воздухе, сгинуть, но не смел.

– Лизоблюды! – бесновался президент. – Из-за пустого слова готовы любого скормить червям!

Хомутов еще и потому дал себе волю, что чувствовал свою вину. Это он, он и никто другой, был во всем виноват. Исполнители только доделали – но какой с них за это спрос!

– В Хедар! – крикнул Хомутов. – Немедленно возвращаемся!

Он швырнул папку в угол комнаты, белоснежные листы взвились, запорхали в воздухе. Хусеми вытянулся еще больше и отчеканил:

– Я распоряжусь подготовить президентский вертолет! – и опрометью выскочил, воспользовавшись подвернувшейся возможностью перевести дух.

В Хедаре тем временем стремительно разворачивались события. Полковник Бахир позвонил начальнику тюрьмы, а тот, в свою очередь, вызвал пятерых из взвода охраны, к которым питал наибольшее доверие, и держал их под рукой в приемной, пока министр не явился собственной персоной. Он был возбужден и мрачен, помахал перед носом тюремного начальника каким-то листком, и заявил:

– Все арестованные приговорены к смерти! Приговор привести в исполнение немедленно!

– Люди готовы.

– Приступайте! Даю вам полчаса на все.

Обреченных на смерть по одному выводили из камер и приканчивали выстрелом в затылок в подвале тюрьмы. Из-за спешки конвоиров не хватало, но Бахир запретил привлекать к участию в казни лишних людей. Через сорок минут, войдя в кабинет, начальник тюрьмы доложил:

– Исполнено, товарищ министр!

– Сколько человек участвовало в акции? – односложно спросил министр.

– Пятеро.

– Срочно отправить!

– Прошу прощения, товарищ министр, не понял?

– Отправить их куда угодно – в отпуск, в карцер, уволить со службы, но чтобы в ближайшую неделю они здесь не появлялись.

Начальник тюрьмы шагнул к двери, но министр остановил его властным жестом.

– И еще. Если будет задан вопрос, ответишь – заговорщики казнены на рассвете.

Тюремный чин смотрел тупо, не разумея. Тогда министр пошел в открытую:

– Товарищ Фархад может спросить. И ему скажешь: все сделано утром.

Оставшись один, Бахир потер виски, поморщился – нескладно получилось, едва успел ошибку исправить. И как он эту ловушку раньше не разглядел? Фархад попытался его подставить, выразив вслух недовольство деятельностью Революционного совета, а едва колесо закрутилось – спохватился и якобы дал задний ход. Хитер и подл Фархад, но теперь ничего не выйдет, мервые заговорщики своих показаний назад не возьмут, и полковника Бахира не удастся выставить злодеем. Он всего лишь солдат, исполняющий свой долг.

Бахир уже совершенно успокоился и был готов к встрече.

Когда президент прибыл и военный министр вышел ему навстречу, во взгляде его читалась глубокая преданность и достоинство, как и подобало честному солдату.

– Как посмели? – спросил, чернея лицом, Хомутов.

– Промедление в таких случаях, товарищ президент… И хотя преступная сеть практически полностью раскрыта…

– Кто позволил? – оборвал министра Хомутов.

– На основании приговора суда.

– А на чем основан приговор?

– На материалах дела, – Бахир указал на стопку наспех подобранных папок, громоздящихся на столе.

– Значит – всех… – Хомутов встретился взглядом с полковником, и сердце его стиснул спазм.

– Хотите взглянуть? – предложил министр.

Следовало отказаться, но не было сил противиться. Хомутов каменно промолчал, и это молчание Бахир расценил как согласие и направился к дверям.

Он шел чуть впереди, и Хомутов вспомнил Гареева – тот точно так же спускался в подвал, где должны были расстрелять какого-то джебрайца. «Я боюсь его», – сказал про себя Хомутов, но продолжал следовать за полковником покорно, как приговоренный. Спустились в подвал. Бахир отпер одну из дверей, и Хомутов, еще не переступив порога, увидел трупы – они были уложены в ряд вдоль противоположной стены. Первое, что бросилось Хомутову в глаза, – босые ступни мертвецов. Он отвернулся, и Бахир, поняв, что президент не собирается входить, перевел дух и буднично проговорил:

– С врагами надо расправляться без малейшей жалости.

Хомутов вздрогнул.

Абдул и Амира завтракали вдвоем, сидя по разные стороны широкого стола, уставленного блюдами. Амира хмуро поигрывала вилкой, не поднимая глаз, будто была одна в просторной столовой. Ее молчание было тяжелым, давило, Абдул это физически ощущал. Он попытался разрушить ненавистную тишину:

– Ищейки, наверное, с ног сбились, разыскивая нас. Неделя прошла – Фархад рвет и мечет.

Амира никак не реагировала на его слова.

– Скоро все уляжется, – продолжал он, – и мы уйдем отсюда. Я надеюсь, что…

Неожиданно он оборвал фразу на полуслове и отшвырнул от себя тарелку.

– Что происходит, в конце концов?! – выкрикнул Абдул. – Ведь все позади! У тебя что – до сих пор нервный шок?

Только теперь, казалось, Амира услышала его, подняла взгляд.

– Я не боюсь, – произнесла она тихо. – Ни тогда не боялась, ни сейчас.

– В чем же дело?

– Я думаю – Аллах нас карает.

– За что?

– За то, что связались с неверными.

– С какими еще неверными? – помрачнел Абдул.

– С американцами. В этом все дело. Аллах хочет, чтобы мы казнили предателя, мы – орудие его воли, но он не позволяет нам сделать это до тех пор, пока мы получаем помощь от неверных.

– Послушай…

Амира помотала головой, давая понять, что хочет договорить, и Абдул умолк.

– Нам не раз удавалось приблизиться к предателю вплотную, но все срывалось в последний момент. Это знак, Абдул. Опомнись! Ведь ты и сам понимаешь, что…

– Все средства хороши ради такой цели! – проговорил Абдул жестко.

– Ты стал игрушкой в лапах демонов пустыни! Ты убил Муртазу…

– Он мог повредить делу…

– Он мешал одному тебе! Его смертью ты хотел отвести от себя подозрения!

– Меня не в чем подозревать!

– Ты продался неверным!

– Меня нельзя купить! Я использую их…

– Это они тебя используют! Всех нас! Им нет дела ни до Джебрая, ни до джебрайцев! Этот Джереми Вуд…