– Дай мне посмотреть, – повторила Дина. – Как я смогу с этим справиться, если даже не знаю, что они написали?

Фрэн неохотно протянула ей газету. Как и полагается самым худшим газетным «уткам», это была не только ложь, но полуложь-полуправда, ровно настолько, чтобы вся история производила соответствующее впечатление. Она действительно училась в Йельском университете. И встречалась с Джеми Томасом, похожим на киноактера. И действительно пошла вместе с ним на веселую вечеринку в конце своего первого учебного года. Она танцевала, кокетничала. И выпила больше, чем требовалось для девушки ее возраста.

И действительно она пошла с ним гулять на футбольное поле в тот прохладный, свежий вечер. И смеялась, когда он носился по траве, энергично сражаясь с воображаемыми противниками. Она смеялась, даже когда он столкнул ее на землю. Но в газете не говорилось, что очень скоро ей стало не до смеха. Там не было ни слова о ее ужасе, о насилии и слезах.

По воспоминаниям Джеми, она не отбивалась. Не кричала. По его версии, он не оставлял ее одну на поле в разорванной одежде и с саднившим телом. Он не сказал ни слова о том, как она, ничего не соображая, рыдала в этой холодной траве, грубо и жестоко лишенная девственности.

– Ну, – Дина смахнула слезу со щеки, – за эти годы его версия не изменилась. Возможно, он ее немного приукрасил, но этого следовало ожидать.

– Думаю, нам надо обратиться в суд. – Фрэн требовалось все ее самообладание, чтобы говорить спокойным голосом. – Тебе надо возбудить дело против Джеми Томаса и газеты за клевету, Ди. Ты же не допустишь, чтобы он остался безнаказанным?

– Я допустила, чтобы он остался безнаказанным после гораздо худшего, разве нет? – Очень аккуратно, очень медленно она сложила газету и убрала ее в сумочку. – Кесси, пожалуйста, отмени все мои встречи после НАУ. Я понимаю, могут возникнуть проблемы…

– Никаких проблем, – тотчас же сказала Кесси. – Я все улажу.

– Отмени все, – повернулась к ней Фрэн.

– Нет, я сделаю то, что обязана сделать. – Дина взяла свитер. Хоть голос ее звучал твердо, но глаза и движения выдавали полное смятение чувств.

– Тогда я поеду с тобой. Одну я тебя домой не отпущу.

– Я и не еду домой. Мне надо поговорить с одним человеком. Все будет в порядке. – Она сжала руку Фрэн. – Правда. Увидимся в понедельник.

– Черт побери, Ди, я хочу тебе помочь!

– Ты всегда помогаешь, Фрэн. Но с этим я должна справиться одна. Я позвоню.

Она не думала, что объяснение будет легким. Но не ожидала, что так долго просидит в машине перед красивым старинным домом Финна, пока не наберется мужества, чтобы подойти к двери и постучать.

Дина сидела и смотрела на голые ветви раскидистых каштанов, дрожавшие от резкого мартовского ветра. Она не могла отвести взгляда от высоких изящных окон, в которых то и дело отражались яркие белые солнечные лучи, от блеска искр, вспыхивавших на чешуйках слюды в выветренных камнях стен.

Какой крепкий старый дом, думала она, с изогнутыми фронтонами и прямыми, как стрелы, каминными трубами. Он казался надежным прибежищем от бурь и ветра. Интересно, спрашивала себя Дина, не потому ли Финн выбрал этот дом, что здесь, вдали от хаоса своей работы, чувствовал себя спокойно и уютно?

Интересно, сможет ли она здесь успокоиться?

Взяв себя в руки, она вышла из машины, прошла по выложенной камнем дорожке к подъезду с навесом, который он выкрасил темно-синей блестящей краской.

Стучать в дверь надо было латунной ручкой в форме ирландской арфы. Дина долго смотрела на нее, потом наконец постучала.

– Дина! – Он улыбнулся, приветливо протягивая ей руку. – Немного рано для ужина, но я сейчас соображу что-нибудь для позднего обеда.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Я помню. – Его рука опустилась, так и не дождавшись Дининого пожатия. Финн запер дверь. – Ты немного бледная. – «Черт, – подумал он, – да она выглядит такой хрупкой, словно из стекла». – Проходи и садись.

– Да, я лучше сяду. – Она пошла за ним в первую от холла комнату.

Ее первый рассеянный взгляд отметил только то, что здесь жил мужчина. Никаких оборок и цветочков, лишь крепкие, солидные вещи, свидетельствовавшие о неплохом достатке и мужественном вкусе. Дина выбрала кресло с высокой спинкой перед камином, в котором слабо теплился огонь. От тепла она почувствовала себя уютнее.

Не спрашивая, он подошел к изогнутому шкафчику и достал графин с бренди. Дине необходимо было хоть немного отвлечься от того, что так сильно терзало ее ум.

– Вначале выпей вот это, а потом расскажешь, в чем дело.

Она отпила, потом открыла было рот…

– Допей до конца, – нетерпеливо прервал ее Финн. – Я видел раненых солдат, которые смотрелись здоровее, чем ты сейчас.

Дина выпила еще, побольше, и почувствовала, как тепло растопило льдинки, дрожавшие у нее в желудке.

– Я хочу тебе кое-что показать. – Она открыла сумочку и достала газету. – Сперва прочитай вот это. Финн посмотрел вниз.

– Это я уже видел, – презрительным жестом он отшвырнул газету в сторону. – Ты достаточно разумна, чтобы не обращать внимания на подобную дрянь.

– Ты читал эту статью?

– Я еще в десять лет перестал читать плохо написанную фантастику.

– Прочти сейчас, – настаивала Дина. – Пожалуйста.

Он внимательно посмотрел на нее, серьезную и смущенную.

– Хорошо.

Она не могла усидеть на месте. Пока он читал, Дина вскочила и принялась расхаживать по комнате, нервно трогая руками стоявшие кое-где сувениры и безделушки. Она слышала, как шелестела бумага в его руках, как он тихо и зло ругался, но ни разу не повернулась.

– Знаешь, – сказал Финн, – в конце концов они начали нанимать людей, которые в состоянии составить нормальное предложение. – Бросив взгляд на ее окаменевшую спину, он вздохнул и опять бросил газету в сторону. Встав, он подошел к ней и положил руки ей на плечи. – Дина…

– Не надо! – Она быстро отступила, тряся головой.

– Да ради Бога, ты слишком разумна, чтобы позволить каким-то грязным писакам выворачивать тебя наизнанку! – Он едва сдерживал возмущение, чувствуя смутную досаду из-за ее бурной реакции. – Ты у всех на виду. Ты сама сделала выбор. Держи себя в руках, Канзас, или увольняйся и возвращайся обратно читать дневные новости!

– Ты веришь?.. – Она резко повернулась, руки крест-накрест сложены на груди.

Финн никак не мог сообразить, как должен себя вести, чтобы она побыстрее успокоилась. Он попробовал пошутить:

– Что ты была кем-то вроде юной нимфоманки?

Если это правда, то как же ты смогла так долго сопротивляться моему обаянию?

Он надеялся услышать ее смех, но на крайний случай приготовился к сердитому отпору. Ответом было ледяное молчание.