Виктор пребывал в ступоре. Если Таша будет ранена — а большего бедствия он и представить себе не мог — он этого не вынесет.

Несмотря на многочисленные уроки Хельги Беккер, гонка с одного конца столицы на другой оказалась суровым испытанием для Таша. Ей было неудобно сидеть, все тело затекло, и она устала жать на педали. К тому же Таша продрогла, а ее глаза слезились от ветра и того напряжения, с которым она всматривалась в фиакр. На улице Сен-Антуан она едва не врезалась в тильбюри.[107]

Фиакр останавливался на площади Вогезов, а затем отправился дальше, уже без своей пассажирки. Не раздумывая, Таша устремилась к дому, где жила Фелисите Дюкрест, и, спрятав велосипед за мусорными баками, взбежала на третий этаж с такой скоростью, что сердце чуть не выскочило из груди. Надавила на задвижку, открыла дверь. Когда она появилась в гостиной с зеркалами, Фелисите как раз резко обернулась. Какое-то время женщины молча разглядывали друг друга. У Таша перехватило дыхание, язык словно прилип к небу. Она следила за жестами своей противницы, которая, сжав губы и скривившись, медленно расстегивала накидку.

— Это грубо: врываться в дом к людям, которые вас не приглашали, — прошептала она.

И бросаясь на самозванку, швырнула ей в лицо свою накидку. Но Таша, ожидавшая нападения, увернулась и схватила фикус в горшке, держа его, как щит. Фелисите дернула за растение, выдрав его с корнем, и принялась хлестать им незваную гостью по ногам. Когда цветок сломался, она метнулась к камину, вооружилась кочергой и снова набросилась на Таша — та в последний момент отскочила в сторону, едва избежав удара по голове. Отбросив бесполезный горшок, она схватила мехи и что было сил дунула ими прямо в нос сопернице. Та зажмурилась от неожиданности, отшатнулась, споткнулась об оттоманку и чуть было не растянулась на полу. В ярости стукнув кочергой по полу, она ринулась на Таша, и некоторое время они метались по спальне, обитой утрехтстким бархатом.[108]Потом они оказались в кухне у стола, заваленного грязной посудой. На блюде красовалась поджаренная баранья нога, в которую была воткнута длинная вилка с двумя зубцами.

— Милочка, напрасно вы вторглись в мою частную жизнь! Полагаете, я не заметила вас, когда вы катили за мной на этом железном монстре? Чего вы добиваетесь?

— Хочу отправить вас за решетку. В доме на улице Корвизар творятся темные делишки, которыми непременно заинтересуется правосудие.

— Правосудие! Не бросайтесь словами, смысл которых вам не ясен. Правосудие — это удел Господа, и лишь Его одного. А то, что вы называете человеческим правосудием, — завуалированное лицемерие. Но раз уж вы так жаждете справедливости, то получайте ордалию[109]от меня.

Перед глазами Таша сверкнула молния, и она в последний миг загородилась шумовкой, подобранной в тот же момент, что и вилка, которую Фелисите в нее запустила. Противницы добрались до столовой, где они медленно ходили по кругу, не спуская друг с друга глаз. Внезапно Фелисите Дюкрест подскочила к натюрморту с вазочкой, работе Таша.

— Дрянь! Если ты не попросишь пощады, я разорву твою картину!

— Какое мне дело до этой мазни! Зато я искромсаю твою ренуаровскую лодку!

— Не смей!..

В Таша полетел стул вишневого дерева, та отпрянула, и он разбился о стену, едва не задев драгоценного Ренуара. Таша схватила одну из отломавшихся ножек, бросилась к Фелисите и огрела ее по затылку. Фелисите запнулась, сделала пару шагов, покачнулась и рухнула на пол. Таша тут же опустилась на колени рядом и принялась щупать ее пульс. Слава богу, жива! Но чем ее связать? Жаль, конечно, резать обивку дивана уж слишком хороша эта либерти[110]в мелкий цветочек, — но выбора нет…

Минут пятнадцать Виктор и Жозеф яростно ломились в полусгнившую дверь. Наконец им удалось ее разбить и они хотели было устремиться внутрь, как вдруг натолкнулись на следующее препятствие. Перед ними была прочная дубовая дверь, которую они с Виктором не заметили во время своего недавнего вторжения, вероятно, потому, что она не была заперта. Огромный навесной замок на внушительных железных скобах не позволял им рассчитывать легко проникнуть в подвал.

— Черт возьми, совсем новый, ни пятнышка ржавчины! Нам понадобится ножовка по металлу или кувалда! — воскликнул Жозеф.

— Может, камень подойдет? Я много узнал, читая о приемах грабителей.

— Ну тогда вам карты в руки.

Виктор подумал о Таша, надеясь, что с ней не случится ничего дурного. Как же ему хотелось, чтобы она была далеко от всего этого ужаса!

Жозеф пытался отыскать камень потяжелее. Это требовало времени. Виктор наблюдал за ним, нервно затягиваясь сигаретой.

— Поторопитесь, Жозеф.

— Готово! Сейчас увидите, что будет!

Сжав зубы, Жозеф сражался с замком, не добившись иного результата, кроме того, что ободрал пальцы. Один яростный удар стал роковым для указательного пальца на левой руке. Он аж подпрыгнул, чертыхаясь.

— Жозеф, покажите палец!

— О, как больно! Не знаю, смогу ли я в ближайшее время писать, — ответил он, со злостью глядя на невредимый замок.

— Ну, ничего страшного, небольшой ушиб, — успокоил Виктор. — Дайте, перевяжу.

Он замотал носовой платок вокруг пальца Жозефа, который морщился и ойкал, как нежная барышня.

— Вы бы иначе заговорили, будь это ваш палец! Ну и что нам теперь делать? Не можем же мы бросить здесь этих людей!

Выбивать двери противоречило принципам Виктора — от этого сильно страдали плечи. Поэтому он предпочел воспользоваться ручкой от ржавой лопаты, которую он заметил под настилом опавших листьев.

— Вот первоклассный рычаг, я сейчас надавлю, должно получиться.

— Успехов, — проворчал Жозеф, нежно прижимая к себе руку с ушибленным пальцем.

Виктор переоценил свои силы. Он то и дело прерывался, чтобы перевести дух и вытереть пот со лба. Ему пришлось сражаться три четверти часа, прежде чем замок наконец был взломан.