Ситуация сложилась парадоксальная, поскольку государственный совет отправил к Марцеллу послов возобновлять союзнический договор, а Гиппократ своей волей начал боевые действия против республики. Аппий Клавдий не на шутку встревожился и спешно выслал войска для охраны границ, но на пользу делу это не пошло. Когда римляне разбили лагерь и предались отдыху, то были внезапно атакованы отрядом Гиппократа, понесли большие потери и были вынуждены отступить. О нападении доложили Марцеллу. Консул немедленно отправил послов в Сиркузы, где римские уполномоченные потребовали изгнания Гиппократа и Эпикида не только из города, но и из Сицилии вообще. Узнав об этом, Эпикид не стал искушать судьбу и спешно покинул Сиракузы. Только путь его лежал не к старшему брату, находившемуся в войсках, а в Леонтины. Туда же прибыли и посланцы архонтов, чтобы потребовать изгнания Гиппократа и Эпикида.

Но Эпикид опередил эту делегацию и сумел должным образом настроить общественное мнение в Леонтинах. Объявив гражданам о том, что Сиракузы признали власть Рима и теперь хотят подчинить воле квиритов своих соседей, он сделал беспроигрышный ход. И когда послы государственного совета стали жаловаться на то, что совершено нападение на римский отряд, а также требовать изгнания главных виновников этого происшествия, они получили жесткий ответ. Им прямо заявили, «что леонтинцы не поручали сиракузянам заключать мир с римлянами, а чужие договоры их ни к чему не обязывают» (Liv. XXIV, 29). Получив от ворот поворот, в Сиракузах решили уведомить Марцелла о случившемся, а заодно сказать консулу о том, что сиракузяне охотно примут участие в войне против Леонтин на стороне римлян. Но только при условии, что в дальнейшем этот город будет подчинен Сиракузам (Liv. XXIV, 29).

Марцелл охотно согласился. Полководец быстро набросал план кампании, решив атаковать Леонтины с разных сторон – своими легионами, войсками Аппия Клавдия и силами союзников-эллинов. Марк Клавдий был уверен, что город не выдержит атаки с противоположных направлений. Римляне не стали медлить, совершили форсированный марш и вскоре подошли к Леонтинам, где их совсем не ожидали. Союзники Марцелла тоже выступили в поход из Сиракуз, но задержались в пути и не успели к штурму.

У Полибия сохранилось описание Леонтин: «…По общему расположению город леонтинцев обращен к северу. Посредине его проходит глубоко лежащая равнина, на которой помещаются правительственные и судебные здания и самая площадь. По обеим сторонам долины, вдоль нее тянутся высоты с непрерывными крутыми откосами. Плоскогорье обоих холмов все занято частными домами и храмами. Город имеет двое ворот; одни из них находятся на южной оконечности упомянутой долины и ведут к Сиракузам, другие – на северном конце ее и ведут к так называемой Леонтинской равнине и к возделываемым полям. Под одним из обрывов, западным, протекает река по имени Лисс. Вдоль нее под самым откосом расположены в ряд в большом числе дома; между ними и рекою лежит упомянутая выше дорога» (VII, 6). Как видим, ни о каких мощнейших укреплениях, как в Сиракузах, речи нет. Что также облегчало Марцеллу выполнение боевой задачи.

Тит Ливий пишет, что город был захвачен с ходу, а это может свидетельствовать о том, что римлян там так быстро не ждали и гарнизон был не готов к бою. Легионеры разбили городские ворота и овладели стенами, а Гиппократ и Эпикид с небольшим отрядом успели укрыться на акрополе. Понимая, что шансов на успешный исход борьбы нет, они ночью покинули крепость и увели своих людей в городок Гербез.

О том, что произошло в Леонтинах после захвата города римлянами, есть две версии. Согласно одной из них, горожане во время штурма не пострадали, а все репрессии римское командование обрушило на италийских перебежчиков. Вот что сообщает по данному поводу Ливий: «около двух тысяч перебежчиков были избиты розгами и обезглавлены. Но из леонтинцев после взятия города не обидели никого ни из воинов, ни из граждан, им возвратили все их добро, кроме расхищенного в первые суматошные минуты по взятии города» (Liv. XXIV, 30). Плутарх также пишет о том, что Марцелл «взял Леонтины приступом и жителей не тронул, но всех перебежчиков, какие попались ему в руки, предал бичеванию и казнил» (Marcell. 14).

Вторая версия свидетельствует о том, что «Марцелл перебил в Леонтинах все взрослое население» (Marcell. 14). О ней упоминает и Ливий, когда рассказывает о беглеце из Леонтин: «в его рассказе вымысел и правда были перемешаны: убивали-де без разбора и воинов, и горожан; в живых, он полагает, не осталось ни одного взрослого, город разграблен; имущество людей состоятельных роздано» (Liv. XXIV, 30). Да и посланцы Сиракуз впоследствии говорили римским сенаторам о том, что «Марцелл жестоко разграбил Леонтины» (Liv. XXVI, 30). Стали бы они поднимать этот вопрос в Риме, если бы данный факт не имел места в действительности? Или сицилийские греки надеялись, что «отцы отечества» ничего не знают и примут их вранье за чистую монету? Но такого просто не может быть.

Первая версия вызывает определенные сомнения. С врагами римляне никогда не церемонились, а жители Леонтин в их понятии таковыми являлись. Наглядные примеры того, как римляне обращались во время этой войны с сицилийскими эллинами, будут приведены в следующей главе, и поверьте, ни о какой гуманности со стороны квиритов даже речи нет. Далее. Тот же Ливий говорит о том, что в рассказе убежавшего из Леонтин воина «вымысел и правда были перемешаны», только вот как это выглядело в процентном отношении – неизвестно. Однозначно, что не всё прошло так гладко, как свидетельствует римский историк. Недаром Страбон заметил, что «Хотя леонтинцы всегда делили с сиракузянами их несчастья, однако не всегда имели долю в их счастье» (VI, II, 7). А Сиракузы будут разграблены римлянами самым жесточайшим образом, и учиненный там Марцеллом погром навсегда войдет в историю. С другой стороны, овладев Леонтинами, городом, откуда было совершено нападение на римский отряд, Марк Клавдий должен был действовать против местного населения самым жестоким образом. Были убиты римляне, и консулу надо было на это как-то реагировать, чтобы пресечь в дальнейшем подобные эксцессы со стороны сицилийских греков. Иначе бы его не поняли собственные войска. Поэтому я исхожу из того, что население Леонтин жестоко пострадало при захвате города римскими легионами.

Пока все эти события происходили в Леонтинах, армия Сиракуз продолжала движение на соединение с римскими союзниками. Но когда войска находились у реки Милы, им навстречу попался убежавший из захваченного города воин Гиппократа. Он и рассказал согражданам о том, что случилось в Леонтинах. Во главе армии стояли стратеги Сосис и Диномен – тот самый, что разыграл комедию с сандалией во время убийства