Что ж, лучшего места для отдыха трудно найти. А обозревать просторы великого океана — это был ещё один подарок для нас от Всевышнего в день Пасхи.

Таково уж Божие промышление, что второй год подряд мы встречаем великую Пасху не на Родине, а в дороге, в пути. Но здесь, в чужой стране, конечно, я не вижу всеобщей радости, как у нас в православных церквях, не слышу звона колоколов. До слуха доносится лишь шум прибоя и крики неугомонных чаек.

Вглядываюсь в даль океана. На горизонте зелёными пятнами разбросаны островки, от которых к материку спешат парусные лодки. В лицо дует тёплый ветерок, насыщенный запахом водорослей и тропическим ароматом буйной растительности. Какое-то непостижимое, новое влечение зовёт туда, за линию горизонта. Где-то там, очень далеко, лежат берега Индии и Австралии. Меня снова потянуло в морское плавание. Хочется вступить на палубу утлого судёнышка, расправить тугие паруса, укрепить шкоты. И лёгкое суденышко понесётся на парусах, расправившихся словно не знающие устали крылья альбатроса, и будет скользить по большим пологим волнам в бескрайней дали Индийского океана, пойдёт навстречу штормам и неведомым землям, я буду открывать их заново, наносить на карту. Там, в океане, я буду дышать полной грудью. Там буду впитывать в себя бесконечность океанских просторов.

Раствориться бы этом водном пространстве, слиться с ним, уйти от людей в скитаниях по океанам, и исчезнуть для всех надолго-надолго, и потом лишь почувствовать огромную потребность в общении с человечеством, когда она сама родится в душе. Вернуться, но лишь для того, чтобы поделиться с теми, кто остался на берегу, тайнами великих океанов: неизменными закатами, восходами, изумрудной чистотой непознанных глубин, чудесами волнующейся природы. Может быть, там я смогу понять вечные непреложные законы сущего.

Чем больше я вглядываюсь в даль океана, тем он больше, его сила завладевает мною. Его зов, как стук в дверь, его власть — велика. Чем больше слушаешь голос прибоя, тем больше тебя влечёт к той далёкой и чужой стихии, в которой человек, оставаясь один на один, сможет узнать себя. Океан — это, одновременно, клетка, ведущая к обретению свободы.

Просторы эти заразительны, хлебнув и вдохнув их хоть раз, заболеваешь, становясь человеком ветра. Чем труднее и длиннее путь, тем он больше укрепляет и умудряет, и только в пути можно понять, что для тебя ценно, а что нет. Впрочем, ты можешь глядеть на мир из окна своего дома, затворившись от него железными дверьми и засовами, но вряд ли поймёшь истину и красоту истинной жизни. Главное — это суметь порвать крепкие путы коварной обыденности, пустых будней и прагматизма каменных пещер городов, где так легко раствориться и исчезнуть.

Парус, рюкзак за спиной, вёсла в руках — это, на сегодняшний день, должно быть откровением. И не лучше ли один раз, испив до дна полную чашу океанской бездны, пропасть в ней, попав в железную хватку леденящего глаза циклона, чем сотню раз умирать под давлением фальшивого, неестественно изощрённо-жестокого пресса повседневности.

Может быть, я — безумец, с точки зрения публики? Но, нет, я только лишь напоминаю себе, что человек — это венец Великого Творенья Бога, и что он должен жить, а не прозябать, задавленный враждебными сферами. Человек должен стремиться из последних сил жить для борьбы и счастья. Ведь каждый родившийся на этот свет человек должен быть счастлив. Только почему-то мы больше видим обратное. Человек всю сознательную жизнь строит свой храм души, но уж очень эти храмы выглядят запущенно и искажённо.

Человек, родившись на свет, наверное, не знает что-то очень главное, а может быть, не помнит. До каких пор от нас будет скрыта цель всего мироздания?

Я забежал немного вперед в предыдущей главе, а надо было сначала упомянуть о Танзании — красивой, цветущей стране, в которой мы имеем счастье сейчас находиться. Прогнозы оправдались, дороги действительно качественно улучшились и обрели асфальтированное покрытие, тем самым ускоряли и облегчали наше продвижение.

Окружающая природа резко изменилась, изменились и люди. Танзанийцы в основной своей массе тихие, уравновешенные, и вовсе не надоедливые люди. Наконец-то мы могли ехать не испытывая напряжения, и когда останавливались на отдых, то нас уже не донимали толпы любознательных обывателей, а если кто и проявлял интерес к нашей технике, то смотрел со стороны не нарушая дистанцию. Проходя мимо, нас приветствовали: «Джамбо! Хакуна матата??» (на суахили: «Здравствуйте! Нет ли проблем?»). Для нас такая деликатность была неожиданной.

Танзания относительно преуспевающая, изобильная страна с развитым туризмом. Возможно, туризм и научил танзанийцев быть вежливыми и тактичными с приезжими. Проблема питания, тоже отпала, бойкие продавцы с разной снедью, выходили даже на дорогу. Проезжающим предлагали орехи, хлебные изделия и всевозможные фрукты. Нескончаемые кокосовые, банановые и ананасовые посадки тянулись вдоль дороги, красноречивее всяких слов, говорят о плодородной почве и обилии осадков. Прозрачные ручьи и горные речки позволили нам снова купаться, смывать с себя грязь дорог.

Женщины в пёстрых одеждах идут вдоль дороги, и несут на головах вёдра, корзины с фруктами, даже ящики с бутылками, иногда без помощи рук. Из-за спины выглядывают младенцы, привязанные к телу своей мамы куском материи.

Появление «Уралов» в любой деревне производит неописуемый восторг. В жизнь удивлённых поселян мы приносим радость, особенно радуется ребятня: маленькие дети почти везде одинаковые, ещё не испорчены и красиво наивны.

Весёлые ритмы беспечных, жизнерадостных танзанийцев сливаются в единую праздничную мелодию, которая звучит во всех поселениях и на трассе. Постоянное тепло, богатый край облегчают им жизнь и они не очень заботятся о завтрашнем дне.

Часто можно заметить людей в изорванной и старой одежде, но лица при этом не омрачены нуждой. Нищие, которые иногда подходят к нам, обидятся и отвернутся, если вместо денег протянуть им кокос или банан, грозди которых закреплены у нас на коляске. Складывается такое впечатление, что они никогда не унывают, и несмотря на все перипетии жизненных будней, глядят на себя — как на гостей, приглашённых в этот мир, словно на праздник. Поэтому нередко можно в тёмное время суток увидеть мужчин и женщин, блуждающих по дорогам и вдоль дорог, в пьяном виде.

Более всего поражала беспечная непредсказуемость лихих танзанийских велосипедистов. Когда такие появлялись У меня на пути, я весь превращался во внимание, потому как мчавшийся на «всех парах» встречный «каскадёр» на велосипеде мог только в последний момент свернуть с середины на обочину перед приближающимся мотоциклом. Я задавался вопросом: «Это у них привычка или фарс перед мотоциклистами?» Ответа не нашёл.

Спускаясь с горы, разогнаться на невероятной для велосипеда скорости, и это — неуместная «шутка» на узкой асфальтированной дороге с интенсивные движением. Здесь, похоже, и в автомобилях сидят такие же лихачи.

Или такое: вечером, при свете фар, можно увидеть велосипедиста, везущего длинные доску, закреплённые на багажнике поперёк крестообразно, а не к раме велосипеда, хотя такое казалось бы логичным. И вот всё это хозяйство торчит в стороны, закрывая половину дороги, так что приходится выскакивать на встречную полосу. Смотришь, негодуешь, вертишься, а они спокойно продолжают движение. У них это считается вполне нормальной ездой.