– Тебе не о чем беспокоится, котён… – Ник ласково коснулся костяшками пальцев моей щеки, и я невольно поморщилась: саднёная кожа на его руках стянулась грубой коркой.

Как-то возразить Ник мне не позволил, проявить беспокойство – тоже. Единственное, в чём уступил, так это в том, что ни в офис, ни куда ещё он в этот вечер не отлучался. Правда, накручивать себя меньше я от этого не стала. Вот только теперь пришлось изводить себя молча, и маскировать страх за выдавленными улыбками. Результат не заставил себя долго ждать. Малышка появилась на свет в пять утра.

В период мучительных схваток Завьялов таращил на меня сумасшедшие глаза и изнемогал, осознавая, что помочь ничем не может. Он первым вспомнил, как правильно дышать, засекал секунды между схватками, разминал ноющую поясницу, а потом притащил откуда-то огромный оранжевый фитбол. Фитбол помог особенно. Честно. И наша Влада решила не искушать судьбу и всё же взглянуть на этих двух ненормальных, которые станут её родителями. Я не испытывала чувства прекраснее. Я не знала, что можно так любить…

В суете первых дней в новом статусе матери я немного потерялась. Дочурка требовала всё внимание! Всё время! Всю любовь! Но Завьялов не спорил, своей маленькой принцессе он готов был отдать гораздо больше, чем какую-то маму Майю в вечное рабство. Словно претендуя на звание «отец года», он забросил дела, столкнул на помощников встречи, договора, совещания и дни и ночи напролёт залипал у детской кроватки. О том, что Вадим забрал заявление, Завьялов сообщил мне между делом и только повёл глазами, мол, всё это не стоило беспокойства.

Проблемы пришли, откуда не ждали. Не проблемы даже… ушат ледяной воды, который я умудрилась вывернуть себе на голову. Всё началось с заявления мамы о том, что она хочет взглянуть на свидетельство о рождении внучки. Никита впервые за неделю пребывания дочери в родных стенах вырвался на работу и звонить ему, чтобы бессовестно выдернуть из рабочего процесса, я не рискнула. Все документы хранились в сейфе спальни. Это я знала доподлинно. Знала и код.

Мама долго рассматривала метрики, прижимала их к груди, даже умудрилась всплакнуть, а в итоге довольно рассмеялась и благословила нас на долгую и счастливую жизнь. К тому моменту, как я вспомнила вернуть документы на место, мама давно ушла. Малышка, вымотанная не менее энергичной и эмоциональной, чем она сама, бабушкой, спокойно посапывала. Среди прочих ценных бумаг и некоторого количества денег, моё внимание в сейфе привлёк пухлый конверт без опознавательных знаков. Ушатом ледяной воды стало для меня его содержимое. И это оказались фотографии. Мои фотографии задолго до первой встречи с Завьяловым.

В первый момент я даже ничего не поняла, просто разглядывала глянцевые карточки, беспорядочно перебирая их одну за другой. Чуть опомнившись, была вынуждена признать, что моя причёска и общий внешний вид… до невозможного идеальный и ухоженный… относился к тому периоду, пока на всё это хватало времени. Я нервно растёрла ладонью грудь. Неприятное предчувствие с опозданием трубило в мозгу горн тревоги.

Так и застыв с фотографиями в руках, я просидела довольно долго, пытаясь придумать для Завьялова достойное оправдание и историю их появления. Выходило неважно. А если честно, то из рук вон плохо. Благо, проснулась Влада, и я смогла отвлечься на кормление.

Близился вечер. Завьялов задерживался. Я накрутила себя до состояния натянутой пружины в неисправном механизме и готова была вот-вот лопнуть или взорваться. А когда Никита всё же явился, трусливо смела все фото на пол и затолкала их под кровать. Мне не удалось избавиться только от одной из них. Она-то и попалась Завьялову на глаза, не успел он войти в комнату.

– Как тут мои девчонки? – пророкотал он, заглядывая в спальню. – Как вы без меня справились? – зашептал он, прямиком проследовав к дочке.

Ко мне Ник приблизился, только удостоверившись, что с Владой всё в порядке. Он склонился для поцелуя, как вдруг сместил взгляд, и улыбка пропала с его лица. Я, пускаясь в состояние паники, закрыла глаза. Завьялов заинтересованно хмыкнул:

– А Майе Цветковой никто не говорил, что совать нос в чужие дела чревато последствиями?

– Нет, не говорили, – я задумчиво скривила губы. – Эта информация обошла меня стороной. Как и та, согласно которой, в момент нашей первой встречи, Никита Завьялов прекрасно знал, кто перед ним. Не так ли?

– Так ли, так ли, – нараспев потянул Ник, сверкая азартом в потемневших глазах. – И что моя дорогая супруга думает обо всём об этом? – Завьялов небрежно стряхнул карточку с покрывала и она слетела на пол. Я на ней смотрела прямо в кадр. Съёмка была произведена в тот день, когда я сорвалась в бега…

Я нервно сглотнула, и кисло улыбнулась. Завьялов так и стоял, упираясь в матрац одним коленом и кулаками, нависнув надо мной.

– Супруга боится думать, потому что в голову лезут всякие глупости, но она бы с удовольствием послушала твою версию происходящего.

– Влада спит… – с тяжёлым вздохом отмахнулся Никита и отстранился.

Совсем скоро он встал на ноги и посматривал на меня, задорно поигрывая желваками.

– Не здесь, хорошо?

Я вышла из комнаты первой и задержалась в проходе, не зная, куда следовать дальше. Завьялов взял меня за ладонь и потянул за собой в гостиную. В другой его руке, между пальцами была зажата та самая фотография. Именно её он и швырнул на диван до того, как на него приземлилась я. Никита устроился рядом, уперев локти в колени. Он провёл ладонями по волосам и со свистом вытолкнул из себя воздух.

– Май, а ты ведь моя первая любовь. Не знала? – усмехнулся он, глядя точно перед собой. Я поняла, что беседа будет не из лёгких и сосредоточенно кивнула.

– Ты что-то такое говорил… – пробормотала я, но Ник услышал и перевёл на меня смешливый взгляд.

– А о том, что любовь не прошла, видимо, забыл сказать, – развеселился он и я послушно повторила:

– Видимо, забыл.

Никита скрипнул зубами. Веселиться расхотелось. Он смотрел на меня и мучительно хмурился. В его руках оказалась злосчастная фотография, и он принялся её разглядывать.

– Я не вспоминал о тебе. Мне было чем занять воображение. А потом совершенно случайно увидел на каком-то семейном торжестве. Увидел и узнал. Прикинь, а я ведь был на вашей свадьбе, – перескочив на другую тему, припомнил Ник. – Правда, тогда не разглядел в накрахмаленной белоснежной статуэтке задиру Цветкову, – Завьялов по-доброму улыбнулся, не сводя вожделенного взгляда с карточки, которую небрежно вертел в руках. – А когда узнавание меня всё же настигло, стало как-то не по себе. Я разозлился. Я подумал: какого чёрта зануде Вадику всё достаётся с такой лёгкостью?! Это была ревность.

Впервые я познал её отравляющий укол, когда после смерти матери отец выбрал не меня. И это была не просто обида. Меня постигло разочарование. Спрятаться за ненавистью оказалось проще всего. Я ненавидел их обоих. Отказывался от встреч, от совместно проведённых выходных. А дело было в том, что отец не хотел посвятить всё своё время мне. Нет… он тащил меня в фамильный особняк, в уютное семейное гнёздышко! – Завьялов с отвращением скривился и шумно втянул в себя воздух. – И я как бедный родственник, стоящий на пороге чужого счастья, испытывал ту самую ненависть. Меня бросили! – Никита заскрипел зубами и отчаянно зажмурился. – «Ненависть – это слабость» – так я сказал себе, повзрослев. Общаться с отцом стало проще. Но вот при виде счастливого Вадика меня аж выворачивало! Будто напоказ он торопился похвастать перед отцом своими успехами, непременно перетягивал его внимание на себя. Повод был идеальным – ему якобы требовались советы по бизнесу. И отец с удовольствием включался в разговор, они торопились уединиться в кабинете, а я давился кофе и печеньем. Мне иногда кажется, что и своё дело я открыл, только желая доказать отцу, что ничуть не хуже, что тоже чего-то стою!