— Не, — качает головой. — Копейки.

— Больше ничего нет!

— Кроме тебя самой. На тебе тоже денег поднять можно.

— Я не собираюсь ничем таким заниматься!

— Такая гордая, да? — усмехается мужчина.

В этот момент в комнату заходит еще один. Молодой, высокий. Приятное лицо. Но то как смотрит на меня — вызывает тошноту. Настолько грязный взгляд, что наизнанку выворачивает…

— Ты уверен что хочешь ее продать? — спрашивает он толстяка. — Можно и себе оставить. Она красотка… И все-таки Брейкер. Это престижно… Будешь на вечеринках девчонкой хвастать…

— Нет, это сейчас чумная фамилия. Никто не захочет связывать себя с неудачником. А Брейкер крупно облажался. — Отвечает толстяк, а у меня волосы на голове вот-вот дыбом встанут. Они обсуждают меня как товар…

— Продадим ее. Срубим бабла насколько возможно. И я даже знаю кому позвонить, пригласить на аукцион. У него большой зуб на Брейкеров. Обоих. И денег вагон.

— И ты… отдашь ее такому человеку? Он же не пощадит эту малышку. А она такая милая… Наверняка горячая в постели… — Тот что помоложе явно наслаждается моим унижением и страхом. Говоря все это жадно ловит мои эмоции. Внимательно следит за реакцией…

— Да насрать мне, что и как он там ее. Хватит, решили. Зови вторую, как ее там… Она просвященная, давно шанса ждала, полгода, наверное. Весь устав назубок знает. Пусть посидит с нашей высокомерной мадам Брейкер, пообщается. Разъяснит все нюансы, правила и риски.

Посмотрим на что готова пойти папочкина дочка, когда загнана в самый грязный и паршивый угол.

* * *

Сидя в запертой комнате с решетками на окнах, в доме, куда меня привезли чтобы продать, смотрю на сидящую напротив Наташу, и со слезами на глазах спрашиваю:

— Почему?

Хотя уже знаю ответ. И кто кукловод всего происходящего. В моей жизни не бывает случайных встреч. Все заранее спланировано и отыграно по нотам.

— Деньги, — пожимает плечами Наташа. — А ты что думала? Я из сочувствия с тобой возилась? Ты смотрела на меня как на грязь в прошлой жизни. Но зла тебе не желаю. Мы здесь обе, а значит продадут обеих. Но я в отличии от тебя не трясусь и не плачу. Наоборот, надеюсь, что жизнь свою устрою. Как сыр в масле буду кататься…

— Это она тебе все пообещала?

— Она никогда слов на ветер не бросает. — Резко отвечает собеседница. А я в который раз поражаюсь — за три месяца у меня не было ближе человека! Мы вместе выживали, экономили, делились куском хлеба и болтали перед сном о сокровенном. Я даже про Якоба ей рассказала. Тоска по которому все сильнее грызла меня. Я бы все отдала, лишь бы увидеть его. Лишь бы просто знать, что увижу. Больнее всего понимать, что теперь мы точно никогда не пересечемся в этой жизни. Даже причинив мне боль, он подарил мне ощущение близости, которое никогда не забуду. То, о чем мечтала с детства. Несмотря на боль это было прекрасно. В те минуты он был моим, и я ощущала себя невероятно счастливой, как бы глупо это ни звучало.

Наташа тем временем начала инструктаж:

— Ты войдешь в комнату без окон. Там огромное зеркало — с другой стороны заказчики будут рассматривать тебя, но ты не увидишь их лиц. Они могут попросить тебя сделать что угодно. Раздеться. Показать зубы. Наклониться. Раздвинуть ноги. Или поцеловать меня, — на этой фразе соседка усмехается, поясняя:

— У них бывают самые разные вкусы и желания. А мы должны беспрекословно выполнять. Если кому-то понравишься — он платит. За ночь, за неделю, за месяц бывает. Это очень крутые деньги. У одной моей подружки пару раз случалось попасть на месяц. Это классно. На год бабла срубить можно, еще и как королева этот месяц проживешь.

— А если садист или маньяк тебя снимет? И кожу с тебя спустит? — спрашиваю, вспомнив Илью. Как хорошо что он мертв! Такие клубы явно в его вкусе. И если бы не опознание… мужчина, имеющий зуб на Брейкеров, ор котором говорил толстяк в кабинете… я бы подумала, что это Илья. Но тогда можно сразу вены резать. Вот только чем? Комната словно создана для суицидальных личностей — все мягкое, даже стены… ни одного острого угла или предмета. А еще уверяют, что женщины продают здесь себя добровольно! Врут, конечно.

— Нет. — Мотает головой Наташа. — Клуб за этим следит строжайше. Они же на этом зарабатывают. И за девочками следят — анализы, полное обследование, вплоть до психолога. И за клиентами тоже. Поверь, они даже руку поднять не посмеют. А если посмеют, точнее пожелают, это уже отдельная графа в контракте девочки с клубом — БДСМ. Есть девицы, которые на это согласны. И есть клиенты которые это любят. Но тут каждый шаг — по договору. Клуб старается максимально соблюсти свои интересы, им не нужен скандал. Или расследование. Знаешь какие люди сюда ходят!

— Хватит врать, слушать тошно, — не выдерживаю потока это чуши. — Я не сдавала никаких анализов, слышишь! Даже палец не укололи. А продать меня собираются сегодня. Если тебе, дуре, нравится верить в сказочки — вперед. Только смотри не сдохни после своих фантазий. Готовилась она! Страшно подумать, что такие дуры бывают! Мечтала сюда попасть. Ду-ура ты.

— Нет, это ты дура! Самовлюбленная богачка, папенькина дочка. Мне смешно было, когда ты в мою дружбу и сочувствие поверила! Едва сдерживалась чтобы в рожу твою надменную не расхохотаться. Марина в сто раз лучше, честнее тебя! Она меня нашла, помогла в трудную минуту. А ты… всегда вела себя так, точно я дерьмо, встретившееся у тебя на пути. Даже контракт, ради которого я месяц у владельца агентства отсасывала, увела. Не моргнув глазом — просто больше заказчику понравилась! Ты небось ни разу у Олега не сосала! А почти все девочки — да! Ты же со своим папашей всем как кость в горле была. И даже когда помер — все равно королевой ушла, швыранув в Олега жратвой в ресторане. Думаешь, ты крутая? Тебя зауважали после этого? Нет! Только еще сильнее возненавидели! Как ненавидели твоего отца, странного и невменяемого. Марина правильно сделала что обобрала его… дураков учить надо.

На этом у меня сдают нервы. Вся эта речь, полная ненависти, я могла бы ее проглотить, но упоминание отца — последняя капля, у меня мозг кажется сейчас взорвется от ярости и отчаяния. Нет чувства страха, самосохранения, только бешеная злость и какая-то растерянность, беспомощность, при понимании, что опять в дерьмо вляпалась. Отчаянная обида, что никому верить нельзя, я словно в параллельном мире живу, где добра попросту не существует. Вскакиваю и набрасываюсь как кошка бешеная на Наташу, вцепляюсь ей в волосы. Но уже спустя секунду забегают двое мужчин и нас растаскивают по углам. Один из них, крепко держа меня за локоть, что-то вкалывает в руку, чуть пониже плеча. Испуганно вырываюсь, тру место укола.

— Не боись. Успокоительное, легкое. Больно ты буйная. А тут приличное заведение.

— Сука! — кричит Наташа. — Если хоть одна царапина на лице, я тебе глаза выцарапаю.

— Она дороже тебя раз в триста, — густой бас одного из мужчин. — Дотронешься — сдохнешь, поняла?