Опустив руки на колени, девушка наблюдала завораживающий мушиный танец. Она внимала движению сил жизни и смерти под толстыми складками мертвой плоти, аккуратно настраивая тишину в собственном сердце, а затем закрыла глаза.

Поначалу ее внутреннему взору был доступен лишь отпечаток той безобразной картины, которую она наблюдала только что. Но постепенно разлагающееся тело истаяло. Померкли и запахи.

Девушка увидела крохотного головастика, вылупившегося из яйца, завернутого в студенистую белую ленту. Живо, словно собственные чувства, наблюдательница ощутила его страх и любопытство. Головастика окружал бескрайний водный мир – стебли трав, зубастые чудища, крохотные и сладкие рыбешки.

Вот у жабалака появились лапки. Поначалу слабые, постепенно задние лапы становились все более массивными, тогда как передние росли гораздо медленнее. С их помощью жабалак выбрался на сушу. Большими желтыми глазами он взирал на новый мир. Он с интересом изучал окрестности болота, искал рыхлую почву, удобную для рытья нор, учился охотиться на мелких земноводных.

Жабалак рос и менялся. Его нежно-зеленая кожа твердела, приобретая цвет и свойства камня. Обложившись мхом и листьями, он караулил уже крупную добычу. Шло время, тело оборотня становилось все шире, массивнее, обрастало наростами и шишками.

Все это время он был один. У него не было ни родителей, ни братьев, ни сестер. Но и другой жизни он не знал. Но вот однажды он увидел существо, идущее на задних лапах. Он догадался, что это не добыча, что у них обоих есть нечто общее. Замирая от волнения, он приблизился к существу, но то издало громкий звук и исчезло в зарослях. С тех пор жабалак все чаще встречал людей. Все они пытались либо убить его, либо в страхе убегали.

В то время когда на смену дождям пришла жара, жабалака начали терзать неведомые чувства. Но он не понимал, что должен делать, и не знал, как ему утолить новый голод.

Он был один. В одиночестве проходили его годы. Все ночи были похожи одна на другую, а днями он мирно дремал в уютной норе. Пока однажды незваный гость не потревожил его сон. И это оказался последний день жизни жабалака.

Поначалу ему было очень больно. Боль проникала снизу и расходилась по телу во все стороны. Но потом наступило успокоение. Жабалака охватило такое большое счастье, какое он испытывал лишь в детстве. Голод, тоска, чувство одиночества больше не беспокоили его. Он, словно вода, в которую явился при рождении, теперь сам разлился по лесу, оставляя старое, тяжелое и надоевшее ему тело где-то вдалеке.

Джиа развернула руки ладонями кверху и открыла глаза. Она бесстрастно смотрела на пустую оболочку, служившую теперь вместилищем для новой жизни, пищей и домом сотням живых существ. Зрелище больше не было омерзительным; напротив, в нем открылась особенная красота.

Девушка смотрела на падаль глазами синих мух и ощущала их радостное возбуждение. В гниющей плоти они могли обрести бессмертие, снова и снова оплодотворяя погибшего жабалака личинками.

Одни их дети станут кормом для животных, прочие же вырастут и разлетятся по лесу. Они познают запах цветов и запах тлена. Мухи размножатся, позволяя напитаться собою рыбам и птицам. Те, в свою очередь, дадут потомство и станут пищей для более крупных и даже для невидимых существ.

Джиа снова прикрыла глаза. Теперь она смотрела в глубь себя. Она растворялась в бесконечном круговороте витали. Поначалу всеобъемлющее, его кольцо постепенно уменьшалось и уплотнялось вокруг девушки. Когда же границы сферы достигли ее тела, она кристаллизировалась в надежную сияющую броню.

Больше не было смерти и не было жизни, ни радости, ни печали, ни страха – все слилось в единый путь. Все стало Единым…

Не открывая глаза, девушка почувствовала, как к ней приблизился незнакомец. Она услышала его запах: вишневое вино и горькая полынь. Его шаги были тихими, мягкими и уверенными, вес тела – чуть больше ее собственного. Это был мужчина, не человек.

Он присел рядом. Джиа уловила его замедленное дыхание и поняла, что остатки жабалака пришлись по вкусу и ему. Она позволила незнакомцу пройти ускоренный вариант ритуала единоцелостности, или единства с витали, так сказать, поразмыслить о смерти и жизни на быструю руку. Мужчина вошел в круговорот и глубоко вздохнул.

– Чем обязана? – спросила Джиа бесцветным тоном.

– Мое имя Донас’ен, – представился незнакомец высоким мелодичным голосом, который мог в равной степени принадлежать как мужчине, так и женщине. – Тебя я знаю как Лисенка. – Усмешка. – Хотя для столь примитивного животного, на мой вкус, ты слишком сложна́.

– Ты выбрал нам имена, Донас’ен, – проговорила Джиа, делая глубокий вдох и открывая глаза. – Ты тот самый ведущий, которого мне посулила Красная?

– Именно так, дорогая Леи, – пропел эльф. – Именно так.

Он откинул капюшон, демонстрируя нехарактерные для его народа темно-рыжие волосы, накрученные на металлические трубочки, какие обычно используют женщины для завивки кудрей. Джиа это не удивило, поскольку безразличие было неотъемлемой частью ее нынешнего состояния.

У эльфа было миловидное лицо с узким и безволосым подбородком, что делало его похожим на девицу, тонкие брови, полные губы и синие глаза. Джиа показалось, что она видела эльфа не впервые, и догадывалась, откуда он знает ее.

– Переходи к делу, – попросила она. – Скоро вечер.

– Да-да, – улыбнулся эльф, сощурив глаза, которые он густо подвел синей краской. – Дело в том, что мне нужна помощница́. – Он сделал ударение на последний слог. – Ты догадываешься, Красная знает наши особенности – мои в том числе. – Он кокетливо захихикал. – Согласно им, она и распределила меж нами «клиентов»… Много клиентов, и целых три ночи, м-да. Однако в моем случае есть возможность покарать всех одновременно. Сегодня ночью они соберутся в одном очень своеобразном заведеньице и…

– Я поняла, – кивнула Леи-Джиа. – Их много, а ты один.

– Увы, – согласился эльф. – Я хочу управиться с этой грязью за одну ночь да и улизнуть отсюда поскорее. Поможешь – в долгу не останусь. – Его губы тронула улыбка с легким привкусом коварства. – Уверен, в такие места ты еще не попадала. А для первого посещения лучшего проводника, чем я, тебе не сыскать… Гарантирую, ты ощутимо расширишь свое представление о единой картине мира…

– Дорогой Донас’ен, – прервала его Джиа. – Этого недостаточно для того, чтобы я стала рисковать собственным заданием.

– Ладно-ладно, – фыркнул он. – Птичка напела, что ты «глохнешь» в городах. Ну так я, напротив, ориентируюсь здесь словно рыбка в воде. И я обещаю показать тебе все самые скрытые тропки, одна из которых, представь себе, ведет сквозь цитадель – и до самого дворца…

– Хитришь, – констатировала Джиа. – Красная