— Я принесла совки и щетки, — сказала Маура.

Йейтс распрямился, перевел дух и выбрался из ямы.

— Отлично. Может, вам удастся снять этот слой земли с крышки. И мы сможем сделать снимки, а потом откроем ящик.

Маура и Гари спрыгнули в траншею, и она почувствовала, как доска слегка прогнулась под их тяжестью. Она подумала о том, какие ужасы могут скрываться под этим грязным деревом, и на миг представила, что древесина вдруг проваливается, и они падают на разлагающуюся плоть. Отбросив все страхи, Маура опустилась на колени и принялась счищать грязь с доски.

— Дайте мне тоже щетку, — попросила Риццоли, приготовившись лезть в яму.

— Нет, только не вам, — возразил Йейтс. — Отдыхайте.

— Я же не инвалид. Терпеть не могу слоняться без дела.

— А нам совсем не улыбается принимать у вас роды прямо в яме, — невесело усмехнулся Йейтс. — И уж тем более не хочется объясняться по этому поводу с вашим мужем.

— Джейн, здесь негде развернуться, — добавила Маура.

— Ну тогда я хотя бы настрою вам лампы. Чтобы вам было видно, что вы делаете.

Риццоли передвинула прожектор, и луч света упал как раз в тот угол, где работала Маура. Стоя на коленях, она щеточкой счищала с доски грязь, из-под которой начали проступать пятна ржавчины.

— Тут видны шляпки старых гвоздей, — сообщила она.

— У меня в машине есть лом, — сказал Корсо. — Пойду принесу.

Маура продолжала чистить доски, и ржавых гвоздей обнаруживалось все больше. В яме было тесно, и очень скоро у нее разболелись шея и плечи. Она с трудом распрямила спину. И услышала, как сзади что-то лязгнуло.

— Эй! — воскликнул Гари. — Вы только посмотрите!

Маура обернулась и увидела, что лопата Гари уперлась в небольшой участок сломанной трубы.

— Похоже, она выходит прямо из-под доски, — сказал Гари. Голыми руками он осторожно ощупал ржавый выступ, отколупнул слой присохшей земли. — Зачем запихивать трубу в… — Он замолчал. И посмотрел на Мауру.

— Чтобы туда поступал воздух, — объяснила она.

Гари посмотрел под ноги. И тихо произнес:

— Что же там внутри, черт возьми?

— Эй вы, вылезайте из ямы! — крикнул Пит. — Нужно все сфотографировать.

Йейтс протянул Мауре руку и помог выбраться. От резкого подъема у нее слегка закружилась голова. Она заморгала, ослепленная яркими вспышками фотокамеры. От сюрреалистичного света прожекторов и плясок теней на стенах. Она подошла к лестнице и села на ступеньку. И только тогда вспомнила, что ступенька, на которой она решила отдохнуть, испещрена призрачными пятнами крови.

— Все, давайте открывать, — скомандовал Пит.

Корсо склонился над ямой и подсунул лом под угол доски. Поднатужившись, он попытался приподнять деревянную крышку, что вызвало скрежет ржавых гвоздей.

— Она не двигается, — сказала Риццоли.

Корсо сделал паузу и рукавом отер пот со лба, оставив на нем грязный след.

— Господи, моя спина завтра припомнит мне это. — Он опять пристроил конец лома под крышкой. На этот раз ему удалось просунуть его чуть дальше. Он сделал глубокий вдох и навалился на ручку лома.

Гвозди скрипнули и поддались.

Корсо отбросил лом в сторону. Вдвоем с Йейтсом они спрыгнули в яму, ухватились за край крышки и приподняли ее. На мгновение в подвале воцарилось молчание. Все устремили взгляды в яму, освещенную прожекторами.

— Ничего не понимаю, — наконец произнес Йейтс.

Ящик был пустым.

* * *

Ночью они возвращались домой по блестящему от дождя шоссе. По затуманенному ветровому стеклу «Лексуса» в медленном гипнотическом ритме скользили дворники.

— Вся эта кровь на кухне, — сказала Риццоли. — Ясно, что она означает. Амальтея убивала и раньше. Никки и Тереза не первые ее жертвы.

— Она не одна жила в этом доме, Джейн. Там был и ее двоюродный брат Элайджа. Возможно, это его рук дело.

— Ей было девятнадцать лет, когда пропали Садлеры. Она должна была знать, что происходит у нее на кухне.

— И все равно это не означает, что убивала она.

Риццоли взглянула на Мауру.

— Вы верите в теорию О'Доннел о существовании Зверя?

— Амальтея страдает шизофренией. Скажите, как человек с таким нервным расстройством мог убить двух женщин, а потом совершить очень логичный поступок — сжечь их тела и уничтожить все улики?

— Она не так уж ловко замела следы. Ее ведь поймали, не забывайте.

— Просто полиции штата Вирджиния повезло. То, что ее задержали на трассе за нарушение, вовсе не говорит о блестящей работе детективов. — Маура безотрывно смотрела вперед на пустынную автостраду, над которой смыкались пальцы тумана. — Она не одна убивала тех женщин. Там был кто-то еще, кто оставил отпечатки пальцев в ее машине. Кто-то был с ней с самого начала.

— Ее двоюродный брат?

— Элайдже было всего четырнадцать, когда он заживо похоронил девочку. Разве нормальный мальчик может выкинуть такое? Какой же из него вырос мужчина?

— Даже страшно представить.

— Думаю, мы с вами знаем, — заметила Маура. — Мы же видели кровь на кухне.

«Лексус» шуршал по асфальту. Дождь прекратился, но воздух еще был напоен влагой, и ветровое стекло окутывал туман.

— Если они действительно убили Садлеров, — снова заговорила Риццоли, — тогда встает вопрос… — Она бросила взгляд на Мауру. — Что они сделали с ребенком Карен Садлер?

Маура не ответила. Она упорно смотрела на дорогу и вела машину прямо, никуда не сворачивая. Просто вела машину.

— Вы понимаете, куда я клоню? — спросила Риццоли. — Сорок пять лет назад брат и сестра Лэнк убили беременную женщину. Останков ребенка не найдено. Пять лет спустя Амальтея Лэнк появляется в офисе Ван Гейтса в Бостоне и предлагает продать двух новорожденных дочерей.

Маура почувствовала, как онемели пальцы, сжимавшие руль.

— Что, если это были не ее дети? — продолжала Риццоли. — Что, если Амальтея на самом деле не ваша мать?

Мэтти Первис сидела в темноте, размышляя о том, как скоро наступает смерть от голода. Она слишком быстро расправлялась с запасами еды. В мешке остались всего шесть шоколадных батончиков, полпакетика крекеров и несколько кусочков вяленой говядины. «Мне нужно распределить это, — подумала она. — Растянуть запасы, чтобы хватило еще на…»

«На сколько? А потом умереть от жажды?»

Она откусила немного драгоценного шоколада, и ей мучительно захотелось отхватить еще один кусочек, но она все-таки устояла, проявила силу воли. Она аккуратно завернула остаток батончика. «Если уж будет совсем невмоготу, можно есть бумагу, — подумала она. — Бумага ведь съедобная? Она сделана из дерева, а голодные олени объедают кору с деревьев, значит, в ней есть пищевая ценность. Да, береги бумагу. Не пачкай ее». Она неохотно убрала недоеденный батончик обратно в пакет. Закрывая глаза, она думала о гамбургерах, жареной курице и всех запретных продуктах, от которых ей пришлось отказаться, после того как Дуэйн сказал, что беременные женщины напоминают ему коров. Имея в виду, что она напоминает ему корову. В течение двух недель после этого Мэтти не ела ничего, кроме салатов, пока однажды ей не стало плохо и она не упала в обморок прямо в магазине «Мейсиз». Дуэйн побагровел от ярости, когда встревоженные продавщицы кинулись к ним, спрашивая, все ли в порядке с его женой. Он прогнал их и зашипел на Мэтти, чтобы та поднималась. «Имидж — все», — любил повторять он, и вот — представьте себе — он, господин БМВ, и его развалившаяся на полу жена-корова в безразмерных брюках. «Да, я корова, Дуэйн. Большая красивая корова, вынашивающая твоего ребенка. Так приди и спаси нас, черт возьми! Спаси нас, спаси нас».