колени на мокром полу и притянул меня в свои объятия с тихим звуком страдания, стараясь не причинить мне боль.

— Я убью их за это, — прорычал он, зарывшись лицом в мои волосы, и я позволила ему притянуть меня в свои объятия, когда облегчение от того, что я только что избежала, охватило меня. Я приложила ухо к его груди, чтобы послушать ровное биение его сердца, в то время как мой собственный пульс начал замедляться, и он крепко обнял меня на мгновение.

— Нет, не убьешь, — прорычала я, стиснув зубы от боли в руках.

Когда papà наказывал меня, он иногда оставлял меня на несколько дней без лечения, и я научилась всем хитростям, чтобы справиться с болью. Я могла отгородиться от нее, заблокировать ту часть мозга, где она находилась. Но я также не часто до этого терпела подобную агонию. В какой-то мере я могла ее заглушить, но она была ослепляющей, всепоглощающей… Черт, я убью Густарда!

— Густард давно напрашивался. Он сражается не как фейри. Я этого не потерплю, — рычал Итан, его хватка на мне становилась все крепче.

— Я сама справлюсь, — настаивала я, отклоняясь назад, чтобы снова оставить между нами некоторое расстояние.

Он может и был моей парой, но это не значило, что я принадлежу ему. Я не была какой-то собственностью и не собиралась вдруг позволять ему сражаться в моих битвах за меня.

— Не похоже, что ты справлялась, когда я прибыл, — мрачно ответил Итан. — Выглядело так, будто я только что спас твою задницу.

— Да? Ну, если на тебя попрут десять на одного, то я тоже с радостью встану на твою сторону, но это не значит, что я не могу за себя постоять.

Я продолжала ерзать, и Итан издал рык, когда я попыталась отстраниться от него, но все же позволил мне сдвинуться назад, чтобы я могла посмотреть ему в глаза.

— Я почувствовал твою гребаную боль, — сказал он низким голосом, позволяя мне на мгновение увидеть страдание в его сапфировых глазах. — Она призвала меня. Так что, возможно, судьба на твоей стороне. Хотя она явно не на моей, — с горечью добавил он.

Итан потянулся, чтобы запустить пальцы в мои волосы, заправляя их за ухо, и остановился там, прижав кончики пальцев к лунной метке, что делала меня его. Его челюсть сжалась от ярости, которую он проявлял прошлой ночью, и я могла сказать, что он уже снова отстранялся, возводя стены, чтобы отгородиться от меня. Что меня вполне устраивало. Я хотела, чтобы он был на моей стороне, но я не просила об этом. И я никогда не нуждалась в том, чтобы кто-то бросался мне на помощь и был моим рыцарем в сияющих доспехах. Хотя я и была рада, что в данном случае он это сделал.

Мой взгляд переместился к его профилю, где была его метка, и я заметила новую татуировку, ползущую вверх по боковой стороне его шеи за ухо.

Его взгляд ожесточился, и он повернул голову, показывая мне узор из колючих роз, который он нанес на свою кожу. Они полностью закрывали лунную метку. Не было никакой возможности увидеть, что она вообще когда-либо там была.

В моей груди что-то треснуло, когда я посмотрела на него, и из меня вырвался тихий звук, полный боли, не имевшей никакого отношения к моим рукам.

— Ты скрыл ее? — выдохнула я, не в силах отогнать чувство предательства.

— Не мог я же просто сообщить всем, что я спарился с Оскура, не так ли? — спросил он низким тоном, в котором сквозило отвращение.

— Точно, — согласилась я. — Что может быть хуже?

Хмурясь, я крепко сжала челюсть, открывая было рот, чтобы сказать что-то еще, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался офицер Кейн.

Он снял дубинку с пояса и поднял ее, чтобы ударить Итана, и я закричала, чтобы остановить его.

— Это был не он! — рычала я. — Он спас меня.

Кейн долго смотрел между нами, словно мои слова не имели никакого смысла, а потом наконец убрал дубинку.

— Тогда отвали, Первый, пока я не передумал, — огрызнулся он.

Итан поднялся на ноги и без лишних слов вышел из комнаты. Дойдя до двери, он оглянулся на меня через плечо, и я оскалила на зубы. Мне не нужны были его жалостливые взгляды. Особенно когда он так стыдился нашей связи, что скрывал ее. Да пошел он. Мне не нужна была такая связь. Я использую его для своих целей, а потом оставлю его задницу здесь, когда сбегу. А звезды могут пойти прыгнуть с обрыва со своим дерьмом о парных узах.

Кейн долго стоял надо мной, а затем присел с разочарованным ворчанием.

— Я думал, ты слишком крутая, чтобы тебя избивали в душе, Двенадцать, — пробормотал он, потянувшись к моим искалеченным рукам.

— Ну, я уничтожила шестерых из них, прежде чем они меня одолели, — пробормотала я. — Хотела бы я посмотреть на тебя.

Кейн колебался, и я сунула руку ему под нос, рыча от боли, когда он взял мои сломанные пальцы в свои. Я стиснула зубы, ожидая, что он исцелит меня, но вместо того, чтобы помочь, он просто задал мне еще один вопрос.

— Это было официальное заявление? — прорычал он. — Ты хочешь сказать, что их было шестеро?

— Пфф, скорее двадцать, — ответила я. — Но нет, офицер, если вам нужно мое официальное заявление, то я просто поскользнулась и упала в душе.

— Хорошая девочка, — хмыкнул он, его рука сомкнулась на моих сломанных пальцах, и резкий толчок боли пронзил мою руку. Целительная магия перетекла из его тела в мое, и я облегченно заскулила, когда боль медленно утихла. — Не думаю, что мне нужно объяснять тебе, что случается с заключенными, которые доносят на других, не так ли? И я бы не хотел счищать твои куски со стен, если можно этого избежать.

Мои губы дернулись от удивления при этом заявлении, и я подняла взгляд от своих разбитых рук и посмотрела в его серые штормовые глаза.

— Будьте осторожны, офицер. А то может показаться, что вам на меня не наплевать.

— Меня волнует бумажная работа. А убийства вызывают огромное ее количество, — холодно ответил он.

— А вот и тот коррекционный офицер, которого я знаю и ненавижу, — поддразнила я, и, клянусь звездами, он почти ухмыльнулся. В уголке его губ появилось мельчайшее движение, но, когда я снова посмотрела на него, оно исчезло.

Кейн сосредоточился на моих разрушенных руках еще на несколько минут, затем выругался и ослабил хватку.

— Я не могу залечить