— Они больше не вернулись.

— А вы в милицию заявили?!

— На следующий же день ко мне сюда заглянул участковый, — быстро, прогладывая слова и ужасно нервничая, отвечала вахтерша, которая, оказывается, была вполне нормальной, живой, эмоциональной женщиной. Всегда бледное и даже какое-то серое лицо ее порозовело, глаза ярко заблестели от слез. — И я сказала ему, что девочки не вернулись после свадьбы. И знаете, что он мне сказал? Что они загуляли! Но он же не знает их так, как я! Как вы… Во-первых, даже если бы они и остались где-то ночевать, то непременно предупредили бы меня. Это точно! Возможно, вам, всем тем, кто не живет здесь, кажется, что я просто сижу здесь, как собака на цепи, и не пускаю чужих, но на самом деле я для многих — единственная во всем свете душа, которая за них переживает! И это именно мне ребятки звонят и докладывают, где они и что с ними. Этим девчонкам и мальчишкам важно знать, что кто-то о них думает, волнуется за них. Это вносит в их жизнь хотя бы какой-то элемент семьи.

Эльвира была просто потрясена:

— Как вас зовут?

— Все здесь за спиной зовут меня Гестаповка, — ответила она устало. — Но вообще-то я — Лидия Викторовна. Имя не очень-то благозвучное, может, поэтому меня никто по имени-то и не зовет…

— Скажите, как выглядел тот человек, с которым они уехали?

— Просто шикарный мужчина! И не как хлыст какой-то разряженный. А настоящий интеллигентный человек. С осмысленным взглядом. Такому хочется довериться на всю жизнь.

— А машина? Какая у него была машина?

— К сожалению, я не заметила. Да мне отсюда и не видно, если машину ставят на парковку.

— А как фамилия этой девушки, которая выходила замуж, на чью свадьбу они поехали? Она отсюда?

— Нет, точно не отсюда. Я бы знала. Они сказали — Аня. И это все.

— И что же нам теперь делать?

Эльвира вдруг поняла, что она не знает — идти ли ей в комнату к девочкам, чтобы отнести продукты и уложить все в холодильник, или же забирать пакеты и отвезти обратно домой. При мысли, что эти котлеты и сосиски могут уже не понадобиться близняшкам, ей стало дурно.

— Вы идите, — сказала Лидия Викторовна. — Вот вам ключ, посмотрите, все ли там в порядке? А если хотите, я тоже с вами пойду. Самой мне было бы неудобно. Может, найдем какие-нибудь следы, приглашение на свадьбу или номер телефона этой Ани?

— Отличная мысль! Пойдемте. К тому же мне надо отнести сумки к ним в комнату.

Вот теперь она сказала это так, как если бы узнала, что девчонки просто вышли из дома недавно и должны скоро вернуться. Сама себя обманула. А в груди появилась какая-то ясная, острая боль. Страх?..

Лидия Викторовна оставила свой пост с легкостью, словно ей каким-то волшебным образом удалось избавиться от цепи, к которой она была прикована. Эльвира поняла, что на фоне предчувствия большой беды, произошедшей с близняшками, ее бывшими воспитанницами, все остальное как бы перестало иметь смысл. Тот смысл, который до этих пор вкладывала в каждое свое движение на посту, в каждое свое слово Гестаповка.

Лидия Викторовна сама открыла дверь в комнату сестер Гудковых.

Эльвира видела эту комнату много раз, и каждый ее визит доставлял ей прежде чувство удовлетворения — комната была чистой, просто вылизанной. Окна сияли промытыми стеклами, белые кружевные занавески (подарок самой Эльвиры) опускались до пола и даже ложились красивыми складками на ковер. На полках и прочей скудной мебели — ни пылинки. За перегородкой, где девочки обустроили некое подобие кухни, на столике стояла сушилка с набором самой необходимой посуды: тарелками, чашками.

Две симметрично стоявшие по обеим сторонам продолговатой комнаты кровати были аккуратно застелены темно-синими пушистыми пледами. На туалетном столике — вазочка с засохшей розочкой и два флакона с духами. Телевизор, круглый стол, в центре которого — большая хрустальная пепельница, полная разной мелочи вроде проездных, счетов, булавок, помады, скрепок…

Эльвира открыли холодильник. Он оказался почти пуст, не считая молочного пакета и банки с остатками малинового варенья. Месяц тому назад, когда одна из девочек заболела — Катя, — Эльвира привезла им это варенье, а еще лимоны, лекарства, сливочное масло.

После того как они неудачно попробовали себя продавцами на рынке и их обворовали, им пришлось, подписав предварительно документ у нотариуса о том, что они должны хозяевам круглую сумму денег, срочно устраиваться на тяжелую вредную работу — на химический комбинат, чтобы постепенно выплачивать долг. Долг за полгода они вернули, но здоровье свое изрядно подпортили. И тогда Катя устроилась домработницей в одну семью, а Полина — уборщицей в магазин. И, как нарочно, и той и другой зарплату задерживали — девчонки просто голодали. Эльвире же, их бывшей воспитательнице, сильно привязанной к девочкам, было совсем не трудно помогать им. Муж ее хорошо зарабатывал, и у нее всегда находилось свободное время, чтобы проведать своих девочек. Возможно, имей Эльвира собственных детей, она не смогла бы уделять им так много внимания. Но детей Эльвира иметь не могла, а потому она обратила весь нерастраченный свой материнский инстинкт на сестер Гудковых. К счастью, муж ее все знал и никогда не упрекал жену за то, что она так много времени проводит в заботах о чужих детях.

Пятидесятилетняя Эльвира начала уже даже подумывать о том, как изменится ее жизнь, когда у девочек появятся свои семьи, пойдут детки. Вот уж тогда она нанянчится в свое удовольствие! У нее даже своя страсть появилась — магазины для детей. По субботам или в свободные от работы дни она выбиралась в город и, погруженная в свои мечты, ходила по этим магазинам, покупала потихоньку нежнейшее детское белье, розовые и голубенькие комбинезончики, пинеточки, кружевные простынки и пушистые одеяльца, крохотные чепчики, распашонки, ползунки, бутылочки, соски и даже сухие молочные смеси.

Сейчас же, очутившись в пустой комнате, которая показалась ей особенно холодной, она вдруг подумала, что никогда больше в жизни не увидит она своих Катюшу и Полинку и что не видать ей своих внуков. Никогда.

Ей стало страшно.

— Когда открывается дверь, я всегда жду, что это они — возвращаются. Пусть даже не такие, каких я знала их прежде, — сказала за ее спиной Лидия Викторовна, — пусть даже помеченные пороком, испытавшие на себе весь ужас общения с мужчинами… Но главное, чтобы они вернулись! Ведь так?

— Надо срочно заявить в милицию. Срочно!!! Требуется что-то делать. Больше нельзя бездействовать. Это очень опасно. Надо выяснить, к кому они отправились на свадьбу!

— Но как? Я знаю только имя, и все!

— Там, в милиции, найдут способ, как их найти. В конечном счете можно просто выяснить, сколько браков было зарегистрировано шестнадцатого июня и нет ли среди невест девушек с именем Аня!

— Это хорошо, если их не обманули и на самом деле они отправились на свадьбу. А что, если никакой свадьбы не было? И их просто выманили из дома, чтобы отвезти куда-нибудь, в какой-нибудь вертеп!