Дверь медленно открывается. Я вслушиваюсь, затаив дыхание. Сара прижимается ко мне, и мы обхватываем друг друга руками. Дверь очень медленно движется назад и с щелчком закрывается. Никаких шагов не слышно. Может, они просто открыли дверь и просунули головы, чтобы посмотреть, здесь ли мы? Пошли дальше, не входя? После стольких лет они все же нашли меня; так что они не такие уж ленивые.

— Что мы будем делать? — шепчет Сара через тридцать секунд.

— Я не знаю, — шепотом отвечаю я.

Комната окутана тишиной. Что бы ни открыло дверь, оно либо ушло, либо выжидает в коридоре. Но я знаю, что чем дольше мы здесь сидим, тем больше их прибудет. Нам надо выбираться отсюда. Надо пойти на этот риск. Я делаю глубокий вдох.

— Нам надо уходить, — шепчу я. — Здесь мы не в безопасности.

— Но они там, снаружи.

— Я знаю, и они не собираются уходить. Генри дома, и он в такой же опасности, как и мы.

— Но как же нам выбраться?

Я понятия не имею и не знаю, что сказать. Выход только один — тем же путем, что мы пришли. Сара все еще обхватывает меня руками.

— Мы как сидящие утки, Сара. Они нас найдут и когда найдут, то они уже все будут здесь. Если мы пойдем, то на нашей стороне будет хотя бы эффект неожиданности. Если мы выйдем из школы, то, думаю, я смогу завести машину. Если не смогу, нам придется драться, чтобы проложить себе дорогу.

Она согласно кивает.

Я делаю глубокий вдох и выбираюсь из-под стола. Я подаю Саре руку, и она встает рядом. Мы вместе как можно тише делаем один шаг. Потом другой. Чтобы пересечь комнату, уходит целая минута, и мы никого не встречаем в темноте. Мои ладони совсем слабо светятся, чтобы только не натолкнуться на столы. Я смотрю на дверь. Я ее открою, Сара запрыгнет мне на спину и я побегу изо всех сил и со всей скоростью, на какую способен, с включенным светом, по коридору, из школы, на стоянку или, если это не получится, в лес. Я знаю лес и дорогу домой. Их больше, но у нас с Сарой будет преимущество своей территории.

Когда мы приближаемся к двери, мое сердце бьется так сильно, что я боюсь, как бы могадорцы его не услышали. Я закрываю глаза и медленно тянусь к ручке. Сара напрягается и изо всех сил цепляется за мою ладонь. Когда моя рука уже в двух сантиметрах от ручки и я даже чувствую исходящий от нее холодок, нас обоих хватают сзади и валят на пол.

Я пытаюсь кричать, но мой рот закрывает рука. По мне проносится страх. Я чувствую, что Сара пытается освободиться, и я тоже, но хватка слишком крепкая. Я никогда не думал, что могадорцы окажутся сильнее меня. Я серьезно их недооценил. Теперь не осталось никакой надежды. Я потерпел неудачу. Я подвел Сару и Генри, и я виноват. «Генри, надеюсь, ты будешь сражаться лучше, чем я».

Сара тяжело дышит, и я изо всех сил пытаюсь освободиться, но не могу.

— Ш-ш-ш, перестаньте вырываться, — шепчет мне на ухо голос. Голос женский — Они там и ждут, так что тихо, не шумите.

Это девушка, такая же сильная, как я, может, даже сильнее. Я не понимаю. Она ослабляет хватку, я поворачиваюсь лицом к ней. Мы вглядываемся друг в друга. Над моими светящимися ладонями я вижу лицо чуть старше, чем мое. Карие глаза, высокие скулы, длинные темные волосы, стянутые в хвост, широкий рот и уверенно очерченный нос, оливковая кожа.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Она смотрит на дверь и молчит. «Союзник», — думаю я. Кто-то, кроме могадорцев, знает, что мы существуем. Кто-то пришел сюда, чтобы помочь.

— Я — Шестая, — говорит она. — Я постаралась прийти сюда, опередив их.

— Как ты узнала, что это я? — спрашиваю я.

Она смотрит на дверь.

— Я пыталась тебя найти с того момента, как был убит Третий. Но все это я объясню потом. А сначала нам надо выбраться отсюда.

— Как ты смогла пройти незамеченной?

— Я умею становиться невидимой.

Я улыбаюсь. То же Наследие, которое было у моего дедушки. Невидимость. И способность делать невидимыми вещи, до которых он дотрагивался, как было с нашим домом на второй день работы Генри.

— Как далеко отсюда ты живешь? — спрашивает она.

— Пять километров.

Я чувствую, как она кивает в темноте.

— У тебя есть Чепан? — спрашивает она.

— Да, конечно. А у тебя нет?

Она переминается с ноги на ногу и выдерживает паузу перед тем, как заговорить, словно извлекая силу из чего-то невидимого.

— Был, — отвечает она. — Она умерла три года назад. С тех пор я сама по себе.

— Мне жаль, — говорю я.

— Это война, на ней умирают. Сейчас нам надо выбраться отсюда, иначе мы тоже умрем. Если они здесь, значит, они уже знают, где ты живешь, и значит, они уже там, так что бесполезно таиться, когда мы выберемся отсюда. Здесь пока только скауты. Солдаты на подходе. У них есть мечи. А вслед за ними появятся и чудовища. У нас мало времени. В лучшем случае у нас есть день. В худшем они уже здесь.

Моя первая мысль: «Они уже знают, где я живу». Я паникую. Генри дома с Берни Косаром, а солдаты и чудовища уже могут быть там. Моя вторая мысль: «Ее Чепан умерла три года назад». Шестая так долго была одна, одна на чужой планете со скольки — с тринадцати лет? С четырнадцати?

— Он дома, — говорю я.

— Кто?

— Генри, мой Чепан.

— Уверена, с ним все в порядке. Они не тронут его, пока ты на свободе. Им нужен ты, и они будут его использовать как приманку для тебя, — говорит Шестая, потом поднимает голову в сторону зарешеченного окна. Мы поворачиваемся и смотрим вместе с ней. По дороге, ведущей к школе, быстро движутся огни пары фар, они едва различимы, и кроме них ничего не видно, они замедляются, проезжают выезд, потом поворачивают во въезд и быстро исчезают. Шестая разворачивается к нам.

— Все двери заблокированы. Как еще мы можем выбраться?

Я думаю об этом и прихожу к выводу, что наилучший вариант — это одно из незарешеченных окон в каком-нибудь другом классе.

— Мы можем выйти через спортзал, — говорит Сара. — Там есть проход под сценой, который открывается за школой, как люк от погреба.

— В самом деле? — спрашиваю я.

Она кивает, и я чувствую гордость.

— Держите меня за руки, — говорит Шестая. Я беру ее за правую руку, Сара — за левую. — Будьте как можно тише. Пока вы держите меня за руки, вы невидимы. Они не смогут нас увидеть, но могут услышать. Как только мы выберемся наружу, мы побежим сломя голову. Мы не сможем их избежать, поскольку они нас уже нашли. Единственная возможность сбежать — это убить их, всех до одного, пока не прибыли другие.

— Хорошо, — говорю я.

— Ты знаешь, что это означает? — спрашивает Шестая.