Передо мной были целые недели спокойствия и отрады. Наше материальное существование было обеспечено на несколько месяцев, и уже это одно придавало мне силы. Только тогда, отдыхая, я поняла, до какой степени я истомилась; только тогда, питаясь вдоволь, я поняла, как я голодала.

Но все это прошло, на некоторое время, по крайней мере.

Я желала бы, чтобы эти строки попались на глаза г. Бруно Бауеру и он понял бы мою искреннюю благодарность.

Мои испытания в Будапеште казались теперь тенями, рассеявшимися при наступлении дня. Я снова почувствовала себя смелой и сильной, точно все эти ужасы никогда не касались моей души. Жизнь все более и более делала меня свободной и возвышала над собой.

* * *

Мы снова зажили тихой деревенской жизнью, которая так нравилась мне, что я согласилась бы жить так вечно. К тому же ненасытная фантазия моего мужа несколько успокоилась, как-то притаилась. Но, конечно, не могло быть и речи о полном спокойствии с ним, что я и не рассчитывала на это. Он постоянно пытался тянуть меня за душу ради своей выгоды. Но я уже была не та; я боролась против насилия, и эта борьба придала мне силы. В моей душе что-то замерло, отдалилось; я стояла в стороне от него и между нами образовалась пропасть, которую он не мог перешагнуть.

Он заметил только одно обстоятельство, которое раздражало его: я перестала интересоваться его работами, я их больше не читала.

* * *

Дождь лил целыми днями.

Дороги были все размыты, нечего было и думать о прогулке. Подобные дни были самыми печальными для меня. Злой гений, живший возле меня, с трудом переносил пребывание в комнате; он не мог оставаться без дела, а когда его не было, как в этой заброшенной деревушке, он старался развлекаться разговорами о будущем или о прошлом.

Обыкновенно я предоставляла ему заниматься этим, а сама думала о другом.

Но однажды я выслушала, что он говорил. До сих пор он очень осторожно упоминал мне о своих прежних связях, представляя их в таком виде, чтобы выдать себя жертвой собственной доверчивости и благородства души.

В продолжение первых лет нашего брака я доверяла всем его словам. Все мое мнение о нем было тогда основано на очень лестных для него предположениях. Теперь у меня была опытность; мое понимание жизни обострилось, и в его словах я распознавала больше истины, чем он подозревал и чем желал бы.

Меня всегда поражал тот факт, что мой муж чрезвычайно редко упоминал о г-же ф. К*** и притом только слегка касался этого вопроса; а мне именно хотелось больше знать об этой женщине, красота которой действовала на меня так опьяняюще, когда я еще была ребенком; хотелось знать все, что было правдивого, в «Разведенной жене». В этот дождливый день он вдруг начал говорить о ней.

Ее властная красота поразила его, как удар кнута; а она, соблазнившись возникавшей репутацией молодого романиста и великой будущностью, которую ему предсказывали, позволила уговорить себя и покинула мужа и детей, чтобы бежать с ним.

День и ночь он терзался одной мыслью: довести ее до измены. Но он не смел выразить ей своих тайных желаний.

Г-жа ф. К*** не была страстной женщиной и смотрела на свою связь с ним очень серьезно. Следовательно, он мог рассчитывать только на случайность.

– Но разве ты не ревновал, если ты так любил ее?

– Нет, я никогда не ревновал женщину, которой я обладал. Если б я видел, что только другой владеет ею, тогда я был бы в бешенстве. Но три блюда хватает на двоих, тогда им нечего завидовать друг другу.

В это время эрцгерцог Генрих был назначен бригадным генералом в Граце. Как все иностранцы, он был поражен красотой г-жи ф. К***, которую он встречал в театре и на прогулке; он пытался сблизиться с ней.

Захер-Мазох был точно на раскаленных угольях. Эрцгерцог! Никогда он не смел и мечтать о подобном «греке». Вероятно, кто-нибудь предупредил принца, так как он поспешно удалился.

Захер-Мазох пользовался в Граце репутацией не особенно снисходительного соперника, а высокопоставленные лица принуждены избегать такого рода скандалов.

Вскоре после этого принц вступил в связь с м-ль Гофманн, певицей, и Захер-Мазох должен был отказаться и от своих планов.

Связь Захер-Мазоха с г-жей ф. К*** продолжалась уже несколько лет, когда он познакомился с каким-то польским графом, которого представил ей.

Тут рассказ моего мужа становился туманным, но благодаря моему личному опыту я была в состоянии ясно разобраться в нем.

У польского графа не было таких предрассудков, как у принца; он принял то, что ему почти предложили. С другой стороны, г-жа ф. К*** мало-помалу в продолжение нескольких лет осваивалась с мечтами Захер-Мазоха и решила покориться.

В один прекрасный день, когда Захер-Мазох находился в кабинете своего отца в управлении полиции, туда вошел чиновник и прочел приказ об аресте помощника аптекаря, бежавшего из Лемберга после совершения кражи, за которым проследили до самого Граца. В приказе под рубрикой «особые приметы» значились признаки ужасной болезни.

Захер-Мазох по описанию в точности узнал в отыскиваемом субъекте своего польского графа.

Г-жа ф. К*** уже несколько недель находилась под наблюдением врача.

Возмущенный подобной мерзостью, Захер-Мазох побежал к поляку, чтобы заставить его объясниться, но не застал его – и больше никогда не встречал.

Г-жа ф. К*** слишком-скомпрометировала себя в этой истории… да к тому же эта болезнь!.. Одним словом, романист счел лучшим порвать с ней…

А затем написал «Разведенную жену», дав своей книге подзаголовок «Тернистый путь идеалиста».

* * *

После г-жи ф. К*** он повторил тот же опыт с г-жей П***. Первая попытка с турецким посланником в Вене не имела успеха. Поехали в Италию, сначала в Венецию, затем во Флоренцию; к сожалению, не хватало денег, чтобы проехать прямо в Константинополь; на юге гораздо легче найти подходящего человека. Наконец, нашли… конечно, не вполне то, о чем мечтали; но разве возможно ожидать полного осуществления своей мечты?

Для того чтобы вполне войти в роль раба, Захер-Мазох выдал себя за слугу хорошенькой женщины, которую он сопровождал в путешествии. Из своего национального польского костюма он соорудил себе ливрею и ездил в третьем классе, между тем как она путешествовала в первом; он относил багаж в карету, и сам садился на козлы возле кучера, сопровождал мою госпожу, когда она отправлялась делать визиты, и ожидал ее в передней с прочими слугами».

Г-жа ф. П*** выбрала себе партнером в этой игре Сальвини. Между этими тремя лицами происходили очаровательные сцены. Сальвини, не подозревавший о таинственных причинах своей удачи, видел и о всем этом только одно лишнее любовное приключение; он находил несносным постоянное присутствие ною странного слуги любимой женщины и однажды, ко мне тот вошел в комнату в самый интимный психологический момент, пришел в неистовое бешенство.